Памирский "Штирлиц"

ДИВЕРСАНТ ИЗ МУРГАБА (рассказ)

 

Впервые подняться на Памир мне пришлось в 1993-ем. Проделывал с тех пор сей путь неоднократно, и всякий раз, помимо службы, спускался с массой впечатлений — "крута" "крыша мира", непредсказуема, полна таинств... Все шесть лет, наряду с легендами о ставшем тамошней достопримечательностью снежном человеке, святой Фатиме и Белом Яке, "Долине смерти" и неприступной змеиной крепости, былях и небылях о сравниваемом разве что с неземным Солярисом озером Кара-Куль, рассказывали мне во всяческих интерпретациях о местном "Штирлице", что за идею много лет провел за кордоном, творил теракты, был неуловим. Когда все же попался, то освободился из зиндана исключительно благодаря личному вмешательству Горбачева. А чтоб попасть в разведку, он, кадровый чекист, якобы разыграл скандал с рукоприкладством в кабинете высокого партийного бонзы, за что был разжалован в простые учителя. И уж затем, через несколько лет, когда героическое прошлое забылось, был брошен за границу. Владел-де этот Штирлиц всеми региональными, а также английским и русским, языками.

 

Надо ли говорить, как хотелось увидеться и поболтать!

... Аксакал встретил приветливо — за многие серпантины мы подвезли его жену, спустившуюся в райцентр за покупками и застрявшую там на неделю. Перво-наперво сообщил, что несмотря на возраст, до сих пор бьет архара прямо в глаз. В подтверждение тут же поджарил каурдак из дичи, сыгравший вкупе с горячительным роль "сыворотки правды". И пошел под свет ворчливой буржуйки (электричества в тех местах не было отродясь) захватывающий монолог. В русле жанра — со стрельбой и погоней, мужской дружбой и предательством. Передаю от первого лица... Родом я из Афганистана, но восьми лет семья, спасаясь от преследования, перекочевала в Союз. Отец, как позже выяснилось, кадровый разведчик, пропал вскоре после возвращения.

 

Лишь через 20 лет узнал я о его дальнейшей судьбе, и истина эта перевернула и мою жизнь. Об этом позже. Вскоре умерла мать, нас, детей, как у кыргызов водится, разобрали родственники. Тогда, в 50-х, даже в дальних аилах учили прочно, увлекся физикой, хорошо давались языки. Но поступать решил в медицинский. Поехал в столицу, приняли. Учиться без материальной поддержки было трудно — по ночам разгружал вагоны. На втором курсе бросил я медицину, и уж потом, в разгар чекистской карьеры, стал учителем. В 63-ем призвали в армию. Служил на Западе, много ездил, зажегся патриотизмом. К тому времени знал все тюркские наречия и фарси, естественно русский. Врожденная, что ли, способность — короткое общение, и через месяц-другой уже мог болтать на прежде чужом языке. Прознав о полиглоте, направили в окружную разведшколу. Там получил азы, потом их только развивал — стрельба, рукопашка, минное дело, радио

 

... Для нас, курсантов, преподавали и английский. Да так, что кроме обычного курса ты в приказном порядке каждый день должен был учить 10-15 новых слов. У меня-то проблем не было, а вот сослуживцам доставалось. Но — зубрили! Уже через год от нас требовали переводить оригинал Шекспира на родной язык. Потом, правда, English мне больше не пригодился, а сейчас его почти совсем забыл. Отучился, а тут и дембель подоспел. Оставаться в армейской разведке не захотел, домой тянуло. Работал, учительствовал. Даже без образования, преподавал в родной школе физику. Знаете, получалось. Женился, родились дети. В общем, все как у всех. Прошло несколько лет. И только навыки разведшколы начали забываться, как нарочным вызвали в органы. Полковники из Москвы в наших горах бывали не часто, беседовали мы часа четыре. Рассказали об отце — разведчике (как потом выяснилось, не все, кое-что оставили на всякий случай). Дали понять, что обо мне известно буквально все, а в конце предложили... учебу. На спецкурсах, для "закордона". Согласился. Придумав легенду для семьи и односельчан, привезли в одну из центральноазиатских столиц.

 

Здесь моим персональным куратором стал тот самый полковник из Белокаменной. Он, кстати, патронировал меня потом в течение всей шпионской карьеры, и лишь недавно, как я слышал, в высоких чинах погиб в Чечне. Подготовка была столь серьезной, что через год понял, — предназначаюсь для чего-то очень опасного, а главное — на всю жизнь это, короткую или длинную. Такой расклад не нравился, начал "косить", жаловаться на здоровье, нарушать дисциплину. Не помогло, пошел на криминал: влез в пустую квартиру и украл ... блок сигарет. ... Прямо из милицейской камеры доставили на конспиративную квартиру. Без лишних слов куратор представил доказательства того, как "союзники" из соседней Страны при исполнении задания подставили отца, как героически он погиб. Во мне, горце, вскипела кровь — учебу завершил достойно. С середины семидесятых бороздил Афганистан, случалось бывать и в Пакистане. Чувствовалось, Союз готовит что-то серьезное, "в воздухе пахло грозой". Фотографировал гарнизоны, считал орудия, чертил горные тропы, выпытывал местные настроения. Отозвали, когда вокруг уже вовсю гремела война. Отдохнул, отоспался, развеялся. И после долгого инструктажа и знакомства с напарником "ангел-хранитель" вручил пакет: "Вскроешь, когда приземлишься, летчик координаты знает. Парашют не забудь". "Великий сосед" принял зноем пустыни. Под сургучом — местные деньги, карта. В платье соответственно случаю три дня торим пески к связнику.

 

Первое задание — легализоваться в кишлаке близ ракетной базы. Забыл сказать, что на курсах я и гражданскую специальность приобрел. В тамошних местах весьма дефицитную — ветврача. Работал, шпионил. Денег Союз не жалел, и через два года Москва знала все о каждой боеголовке. Второе задание я выполнить выполнил, но смысла не пойму до сих пор. Очевидно, проверяя чью-то дезинформацию, несколько лет наблюдал за машиностроительным заводом, вытаскивал с КБ чертежи ... обычных грузовиков, сродни нашим МАЗам. Слал донесения — что-то не так, шифровки же каждый раз твердили: продолжать! Так и застрял бы я наверное на этом бездарном задании, как вдруг в тюрьму попал наш агент. Нет, не расшифровался, а так — мелкая уголовщина. И мне поручили его вытащить. Любой ценой. К тому времени, и это была большая удача, попутно удалось выкупить и переправить домой 170 подлинных бланков удостоверений личности офицеров местных органов безопасности — в Союзе знали о моих связях. Ими и обосновали задание. Путешествовал, "сканируя" местные лагеря. Оказалось их столь много, что не хватило бы и жизни, чтобы проверить даже малую толику. Пустил в ход дензнаки, и вскоре узнал, где сидит наш бедолага. Обошлось без стрельбы, пользуясь казуистикой и коррумпированными связями, освободил его сначала условно, а потом и вчистую.

 

Но все это время пришлось обитать на другом конце Страны, в обстановке в общем-то непривычной, как у нас говорят, "внементальной". И когда на базаре вдруг нос к носу столкнулся ... с односельчанином с той стороны, на секунду даже потерялся. "Салам алейкум. Ты как здесь?" Выдал в ответ заученную легенду, вижу — не поверил, глазами по толпе полицию ищет. Уже потом узнал, что был сосед вражеским резидентом в нашем приграничье, и ушел вскоре после моей заброски. Тогда же тенью побрел за ним со стилетом, но ... потерял. Опрометью бросился в соседний город. Оттуда поездом — еще дальше, вглубь Страны. Добрался до "логова", вышел на связь, в ответ — "Срочно в тыл. Группа поддержки ждет в квадрате Х". Это значит, что если доберусь до границы (без малого 300 км !) и понадобится прорываться, могу рассчитывать на огневую мощь 20-30 спецназовцев из "Альфы". Минуя города, направились с моим связистом к родным горам. Пригодилось запрятанное удостоверение капитана местной госбезопасности и мундир. А также знание действующих в системе правил — согласно им каждый офицер мог взять в местных органах машину — "для оперативных нужд". Поехали, но через 50 километров, на безлюдье, кончился бензин. Спасла "попутка" — связав шофера и наскоро замаскировав свою легковушку в горах, дальше двинулись на грузовичке. Но вот и погранзона, где моя ксива уже не действительна. Переодеваемся и, в обход постов, по перевалам пешком.

 

Наблюдаем — хотя Страна и велика, система неразворотлива, тревога следует буквально по пятам, в приграничье началось опасное движение. Появились разъезды, вскружились вертолеты. Набредаем на одинокое кочевье в несколько юрт, встречают радушно. И тут допускаю непростительный промах: объясняю, что ищем заблудившихся яков. Ситуация обычная, полудикие быки эти здесь — главные кормильцы. Но, разговаривая на местном наречии, обозначаю яка словом "топоз", как на родине, а не "тупаз", как здесь. В глазах хозяина — искорка подозрения: "Лошадей нет". Прощаемся, выходим, прячемся за скалой. Без слов понятно — надо "убирать", сдаст. И сделать это предстоит мне — у коллеги краткоствольный кольт, у меня же — дальнобойная "Астра". Тут к заставе и копыта застучали. "Бей, чего ждешь?" Впервые не поднялась рука, за достарханом-то шестеро мал-мала меньше сидели ... В 18 километрах от "запретки" нарвались на искусную засаду. Живописная ложбинка, юрта, детишки, пара оседланных жеребцов привязана. Наблюдать некогда, загонщики на пятках. Напарнику подбили ноги, кое-как оттащил его в пещеру, перевязал, напоил. И — ушел. С высоты видел — нашли. Тот стрелял, полуживого, (а может труп?) бросили поперек седла, и в тыл. С тех пор ничего о нем не слышал.

 

Меня же обложили в четырех километрах, уже и нейтралку видел. Вспугнутые погоней, на моих глазах пятеро могучих самцов-архаров сиганули прямо на столбы сигнализации. Первого перерубило чуть не пополам, второму напрочь снесло башку, третьего ранило чуть, двое ж последних ушли-таки на ту сторону через порванные провода. Как же я им завидовал ... Пытали всяко. Особо — электротоком. Здесь это называли "лампочкой Ильича". Пришлось молчать, а то с тобой уже б не разговаривал. Потом — лагерь, восемь лет дали. Не выжил бы точно — каменоломни. Спасибо Горбачеву и Шеварднадзе — перед последним визитом в Страну советского Президента две сверхдержавы в знак доброй воли обменялись шпионами. На каторге провел год и семь месяцев, казалось — целую жизнь. Пока добрался, развалился Союз. И оказался я никому не нужным, пенсию, и ту только по инвалидности и оформили.

 

Сижу вот теперь в горах, а так бы нежился в самой Москве. А хоть бы и тут, да на персональные надбавки "за заслуги перед Отечеством". Да где оно теперь, Отечество-то мое? Спасибо старухе — дождалась. До сей поры терпит. Мне б внуков нянчить, а мы под занавес двух дочек нажили. Теперь вот на ноги ставить. Хорошо хоть старшие помогают.

 

Мургаб, 1999 г.