Время Горного Бадахшана, или Шиш тебе! (Чеш-Добо)

Отпуск окончился неделю назад. Дома не знают, где я, что со мной, – здесь нет ни электричества, ни телефона. Выбраться в цивилизацию невозможно. Третьи сутки я и мой спутник – странствующий фотограф Марк Левитин, уговоривший меня путешествовать автостопом по Великому шелковому пути, – стоим на Памирском тракте и пытаемся поймать попутку... Вы катались верхом на яке? Тоже экстрим своего рода. Курорт, конечно же, понятие условное, когда речь идет о высоте 3500 метров.

Середина июня, но почти все время дует холодный ветер, и по утрам мы стряхиваем с палатки лед. Не выдерживая холода, отвязываю от рюкзака туристический коврик и заворачиваюсь в него. Больше греться нечем: все теплые вещи уже на мне. Вокруг разноцветные горы, увенчанные снежными вершинами, но они меня больше не радуют. Холодно, грустно и хочется горячего супа. Интересно, сколько времени мы проторчали сегодня на Памирском тракте в надежде поймать попутку? Марк в очередной раз отправился в поселок купить еды и сигарет.

 

Он отсутствует подозрительно долго – но, может, мне так кажется от холода? Здесь никто никуда не торопится: все равно жизнь распорядится по-своему. Гораздо лучше отдохнуть и попить чаю с интересным собеседником. Может быть, именно поэтому таджики – самый гостеприимный народ на свете.

 

ОТДЫХАЙТЕ! Если попадете в Таджикистан и вам предложат попить чаю, учтите, что раньше чем через пару дней вы ни за что не покинете дом, в который зашли на минутку! Поговорите с хозяевами обо всем на свете, обменяетесь адресами, попробуете все самое вкусное, что умеет готовить хозяйка. Полюбив гостеприимного хозяина, искренне будете звать его к себе в гости. Правда, вряд ли он приедет – народ в Таджикистане небогатый…

По пути к «Шиш-Тебе». Мотоцикл застрял в грязи, но это даже тонизирует. Едва переехав на попутной «газели» таджикскую границу (в компании трех овец и их хозяина), мы опрометчиво приняли предложение случайного прохожего зайти в его дом – попить чаю. Я забеспокоилась спустя сутки: мол, нужно ехать дальше, в Душанбе, да и батарейки в камере садятся… Бесполезно: в этом мире времени не существует! Огромный дом увешан яркими коврами ручной работы и вышивками. Две дочери Умара Умарова, Фатхия и Альхия, – красавицы в национальных костюмах, похожие на сказочных фей, – тихо передвигаются вокруг нас, подавая лепешки, плов, чай, снова лепешки и плов…

 

Местные жители ходят на нас смотреть, как на диковину. Лежим на коврах, расстеленных на террасе, любуемся горами. Стоит пошевелиться – девушки тут же поправляют расшитые подушки под нашими головами, чтобы было еще удобнее. Разнежившийся Марк читает хозяину свои переводы Руми – тот в восторге! Отныне Марк – его лучший друг! – Люблю русский образ жизни, – заявляет Умар, поедая приготовленный дочками борщ. – Вы отдыхайте, а завтра мы поедем в дальний кишлак, чтобы вы сфотографировали моих родителей. Горная река в окрестностях Хорога. Вид с развалин зороастрийского храма. Горная река в окрестностях Хорога. Вид с развалин зороастрийского храма. Мы поехали – фотографировали стариков и старух с гордой осанкой, а еще горные цветы и водопады. Все семейство Умара, человек тридцать, позировало нам на террасах горных садов. Когда через три дня мы с огромным трудом покинули дом Умара, тот, по-моему, обиделся. Тоже мне гости – всего на трое суток! Потом был Анзобский перевал, недавно открытый для проезда транспорта (до самого июня он считается слишком опасным).

 

Двигались по узкому серпантину на попутной «семерке» с разбитой на камнях подвеской. Справа пропасть, отделенная невысокой снежной стеной, оставшейся от расчистки дороги бульдозерами. Радиатор закипал чуть ли не каждый час – здесь, в горах, это нормально. Проехав самую высокую точку перевала, мы отпустили машину и пошли вниз пешком, чтобы пофотографировать горы. Затем добрались до Памира и дальше ехали в кузове грузовика, груженного капустой. Подобравший нас водитель вез с собой красавицу-дочку, которая во время длинных остановок в ошхонах (это таджикский вариант чайханы) доставала домашние припасы, крошила в суп прихваченную с собой зелень, ломала хлеб и вообще всячески ухаживала за отцом. Анзобский перевал – это звучит очень серьезно. Анзобский перевал – это звучит очень серьезно.

 

Вокруг – волшебные горные пейзажи… Сижу на крыше движущегося в горах грузовика и нисколечко не боюсь! Однако в маленьком городке под названием Дарвоз нас, счастливых и расслабленных, задержали бдительные сотрудники спецслужб и отобрали паспорта. Оказалось, наши пропуска оформлены неверно: для пребывания в приграничной зоне нужно было выписать специальное разрешение еще в Душанбе. Водитель с дочерью, обождав несколько часов, уехали. До позднего вечера мы сидели под портретом Феликса Эдмундовича, украшенным цитатой про холодные руки и горячее сердце, и ждали решения своей судьбы. К вечеру началась буря, и нас, совершенно обессиленных, отвели в гостиницу над рекой, строго-настрого запретив покидать город. Три дня мы сходили с ума от безделья: на всякий случай фотографировать нам тоже запретили. На четвертый день мы потеряли терпение и предложили оплатить собственную транспортировку в Хорог под конвоем, чтобы начальство решило нашу судьбу.

 

Сурок. Его племя живет здесь с незапамятных времен. Хочется думать, что до переселения их в резервацию дело не дойдет. Сурок. Его племя живет здесь с незапамятных времен. Хочется думать, что до переселения их в резервацию дело не дойдет. В кабине КамАЗа каким-то образом разместились пять человек – шофер, его сын, наш конвойный, Марк и я. Через сутки пути по горной дороге машина безнадежно сломалась. Несколько часов просидели на берегу реки Пяндж, наблюдая, как шофер с сыном, пытаясь починить мотор, при помощи огромной кувалды сгибают какую-то железяку, призванную заменить сломанную деталь. – Надо ловить другую машину! – сказали мы. – Зачем? – удивился конвойный. – Вы же с этим шофером договорились? Вот и отдыхайте… Когда мы наконец добрались до Хорога, начальство поговорило с нами ровно пять минут, после чего разрешило следовать дальше. Формулировка уже не удивила: завтра утром зайдите за пропуском, а пока отдыхайте...

 

Таджикистан Из Хорога мы добрались на маршрутке до санатория «Джаланды» – это место, где вообще кончается мир. И вот стоим третьи сутки на пустой трассе. Отдыхаем... Яростно голосуем каждой машине, но все водители показывают знаками одно и то же: либо «еду недалеко и скоро возвращаюсь», либо «мест нет»... А это как понимать? Один из водителей высунулся из кабины едва не по пояс и тычет пальцем в кузов: там привязан здоровенный як с кольцом в носу. Рядом с таким не попутешествуешь. Зато пополнили свой словарь жестов автостопа: «У меня в кузове як»... Стоим дальше. О чудо! Нас подобрал битком набитый «уазик», который направлялся в Мургаб. Пассажиры сдвинулись еще плотнее, мы втиснули в багажник рюкзаки, я села Марку на колени, и водитель не без труда захлопнул дверь. На дороге множество крутых поворотов, которые отмечены специфическим памирским «дорожным знаком» – пирамидками из плоских камней. Мчим вдоль границы с Китаем по горному плато потрясающей красоты! За обочиной среди ярко-желтых цветов стоят и свистят многочисленные сурки...

 

Мы в желанном городе Мургабе, на высоте 3600 метров над уровнем моря. Отсюда до киргизской границы рукой подать, а там недалеко и город Ош, из которого наверняка летают самолеты. Надо только преодолеть последний отрезок Памирского тракта. Но все автобусы, которые ходят на Ош, частные, поэтому водители ездят, когда хотят. Сегодняшний автобус, кажется, уже ушел, и нас... правильно, зовут в гости на чай! Через четыре дня в гостях я всерьез занервничала. Памирские «дорожные знаки». Пирамидки из камней предупреждают: впереди опасный поворот. Памирские «дорожные знаки». Пирамидки из камней предупреждают: впереди опасный поворот. Мы успели осмотреть все местные достопримечательности, купить по высокой киргизской шапке, сфотографировать каждого торговца на рынке, а также побывать в красивом горном кишлаке Шиш-Тепе (в хулиганском переводе – «Шиш-Тебе»), расположенном вблизи двух границ – афганской и китайской. В Шиш-Тепе добирались на мотоцикле, нанятом за небольшую плату. Конечно, мотоциклом это чудо техники было в прошлой жизни, а в нынешней представляло собой груду разнообразных деталей, привинченных к кардану от «Урала». Вместо коляски таджикские умельцы приладили деревянный настил – чтобы больше помещалось груза. «Урал» чинили три дня специально для нашей поездки, и, учитывая преклонный возраст мотоцикла, он вел себя не так уж плохо: застрял в грязи всего пару раз. Однако километра за четыре до кишлака правое колесо разлетелось в лохмотья – пришлось идти пешком по ночным горам, о чем я ничуть не жалею: путь среди сверкающих под луной горных ручьев безумно красив.

 

Дети гор? Можно и так сказать – обочина Памирского тракта к тому располагает. Дети гор? Можно и так сказать – обочина Памирского тракта к тому располагает. В Шиш-Тепе я умудрилась дважды потеряться в горах во время фотоохоты на диких козлов и полевых сурков, дважды самостоятельно нашла дорогу, один раз чуть не погибла, поскользнувшись на сыпучке, упала с яка, на котором расстегнулась подпруга, обожгла себе лицо на солнце так, что с него пластами сходила кожа, а потом, уже на обратном пути, обморозилась в снежном буране. Местные власти опять нас задержали – на всякий случай. Несколько часов допрашивали в местной милиции, в которой не было света, – на наши паспорта светили фонариком. Наконец пришел какой-то важный начальник и спросил у нашего проводника Саюна, чем мы занимались в приграничной зоне. – Они фотографировали сурков! – честно ответил Саюн. Милиционеры посмотрели на нас с изумлением и отпустили. Осел несет спутниковую тарелку. Смешно уже само по себе. Осел несет спутниковую тарелку. Смешно уже само по себе. Автобусов до Оша все не было. Каждое утро на базар приходили люди с узлами и сумками, которым надо ехать в этот город. Просидев полдня на базаре и поняв, что автобуса опять нет, они не расстраивались, а спокойно шли пить чай. Но однажды автобус появился – в восемь утра, а в десять мы даже уехали. Строго говоря, это был обычный грузовик, к которому кое-как приварили автобусный кузов. Вещи и пассажиры подлетали до потолка, телевизор, который везла соседка, постоянно врезался мне в спину то одним углом, то другим, но никто не обращал на это внимания. По пути водитель сделал огромный крюк, чтобы навестить брата, живущего в отдаленном кишлаке. Где они, конечно же, попили чаю. Я принялась мечтать: вот вернусь домой, проявлю семьдесят отснятых пленок...

 

И пришла в весьма благодушное настроение. Но длилось оно недолго. Щуплый солдатик, который охранял блокпост у границы, сказал, что паспорта у нас неправильные: на них должны быть серпы и молоты. Рассказав солдатику, что СССР распался и серпасто-молоткастых документов больше не существует в природе, мы попросили его поставить печать в российские. Солдатик ответил, что печати у него все равно нет – местным она не нужна, а русские тут не ездят. Ткачество в кишлаке Шиш-Тепе. Безработицы вроде бы нет. Ткачество в кишлаке Шиш-Тепе. Безработицы вроде бы нет. Мы поверили. Надо ли говорить, что на киргизской стороне нас тут же задержали – якобы за незаконное пересечение границы?.. На работу я опоздала на две недели.

РАБОТАЙТЕ!

– Аня, я после этой поездки пристрастилась к самостоятельным путешествиям... и перестала торопиться. Все равно жизнь распорядится по-своему, а раз так – зачем беспокоиться? Гораздо лучше отдохнуть и попить чаю с интересным собеседником.