Жизнь у дороги

В 1930-е годы Памирский тракт связал города Ош в Киргизии и Хорог в Таджикистане, а местных жителей — с внешним миром Горное солнце избороздило лицо Майрамбека Тойчиева глубоки­ми морщинами. Его Т-образный рабочий стол стоит на высоте 3612 метров над уровнем моря — и этот факт делает Тойчиева самым вы­сокогорным мэром всего бывшего Советского Союза. За его спиной висит портрет президента Рахмона и стоит красно-бело-зеленый флаг Таджи­кистана.

На дворе начало сентября, через пару дней страна отмечает День независимости, и мэр города Мургаб на Памирском тракте, киргиз по на­циональности, планирует праздник в своем городе, большинство жите­лей которого тоже составляют киргизы. Оргкомитет уже разработал программу (танцы, детский хор, оркестр), школьники репетируют. Но Тойчиев задумал кое-что особенное. Он хо­чет, чтобы в этом году праздник украсило традиционное «кок-бору», то есть «козлодрание» — среднеазиатская конная игра, которую киргизы счи­тают своим национальным видом спорта (см. СЕО сентябрь 2008).

Тради­ционная игра среднеазиатских кочевников похожа на английское конное поло, вот только вместо мяча в ней-обезглавленная туша козла. Но дело в том, что устроить «козлодрание» здесь, в Горно-Бадахшанс-кой автономной области Таджикистана, не так-то просто. Потому что в забытом богом городке на Памирском тракте почти не осталось лошадей. Большинство из них местные жители забили на мясо.

Казалось бы, пара­докс, ведь жизнь киргизов испокон веков связана с лошадьми. Роль ло­шади воспета во многих произведениях киргизского искусства, начиная с национального эпоса «Манас» и заканчивая романами Чингиза Айтма­това.

Но нужда вносит свои коррективы и в традиции. Один из помощников мэра вспоминает: у какого-то старика на окраи­не города он видел лошадь! «Он-то должен знать, где найти лошадей!»-уверен сотрудник. Воодушевленный мэр приказывает искать лошадей по всей округе. До праздника остается всего три дня. На центральной пло­щади Мургаба стоит памятник Ленину. Это неспроста — именно совет­ской власти город обязан своим рождением. В 1893 году русские пограничники основали здесь «памирский пост», а в 1930-е годы, при стро­ительстве Памирского тракта, поселение разрослось до статуса города. Хотя, конечно, «город» — это громко сказано. Четыре тысячи человек жи­вут здесь, на плоскогорье Восточного Памира. Вокруг простирается лун­ный пейзаж, завывает ветер. Здесь не растут деревья, лишь куцые кустар­ники впиваются корнями в каменисто-песчаный грунт. Мургаб не назовешь живописным местом. Этот захолустный городиш­ко, продуваемый всеми ветрами, больше похож на разросшуюся дерев­ню из покосившихся домов и замызганных бетонных строений. Но это единственный более-менее заметный город в восточной части Горного Бадахшана. Памирский тракт — дорога протяженностью 728 километров — связал киргизский Ош и таджикский Хорог. Самый высокий из перевалов, че­рез который проходит дорога, расположен на высоте 4655 метров над уровнем моря.

НАШ ПУТЬ НАЧИНАЕТСЯ В ХОРОГЕ. Авиаперелет из Душанбе в Хорог считается одним из самых опасных в мире. Авиалинию обслуживает ма­ленький «Як-40». Диспетчеры разрешают полеты в Хорог только тогда, когда на небе нет ни единого облака. Для тех, кто хочет вылететь из Ду­шанбе в Хорог, — этот рейс как лотерея: повезет или не повезет с пого­дой? Билеты на рейс продают только тогда, когда метеорологи дают доб­ро на вылет. Авиасообщения не бывает неделями. Когда сквозь облака наконец-то проглядывает солнце и небо проясняется, самолеты соверша­ют вылеты один за другим, чтобы перевезти всех желающих. При подлете к Хорогу пилоты взмывают над вершинами гор-семиты-сячников, чтобы затем резко «нырнуть» в долину и приземлиться. Из кабины пилота кажется, что скалы словно надвигаются на самолет. Все тре­щины и выступы на поверхности гор видны настолько отчетливо, что чудится, что самолет может коснуться их крыльями. Хорог расположен в долине неподалеку от ущелья, по дну которого тя­нется через Памирское нагорье река Пяндж. По ней с 1873 года, по догово­ру между царской Россией и Британией, проходила граница между Рос­сийской империей и Афганистаном. Сегодня Пяндж, ширина которого местами не превышает нескольких метров, разделяет не просто два госу­дарства, а две исторические эпохи.

К северу — Таджикистан. Здешние горы несут на себе бетонный отпе­чаток современности. По берегу тянется хотя и разбитая, но все же ас­фальтированная дорога, вдоль нее проложены линии электропередач и телефонной связи. И хотя сегодня провода оборваны и обесточены, но ржавые вышки остаются немым свидетельством решимости советских властей претворить завет Ленина даже здесь: «Коммунизм есть советская власть плюс электрификация всей страны». В Хороге люди живут в панельных многоэтажных домах, в которых нет ни водопровода, ни электричества. Но зато в городе есть собствен­ный университет, который гордится своими партнерскими связями с Оксфордом. А перед зданием городской администрации, конечно, стоит памятник Ленину. К югу — Афганистан и Средневековье. Люди здесь живут в одноэтаж­ных глинобитных домах, деревни связаны между собой грунтовыми дорогами, укрепленными камнями и деревянными надолбами. Когда едешь вдоль таджикского берега реки, то и дело замечаешь на афганской стороне бородатых людей в чалмах, которые передвигаются на ослах как раз по такой дороге. Но зато на афганском берегу возделывается каждый клочок плодородной земли, потому что афганцы прекрасно знают: если они не помогут себе сами, то им никто не поможет. В отличие от них жители Горного Бадахшана привыкли к дотациям и помощи извне. В советские времена снабжение стратегически важного пограничного района осуществлялось напрямую из Москвы.

МЕЖДУ ТЕМ ПОИСКИ лошадей в Мургабе дают первые плоды. У старика, живущего на окраине города, действительно нашлась лошадь, а его сын готов сам принять участие в «козлодрании». «Давненько у нас такого не было», — радостно говорит старик и, пошарив в сундуке, достает бутылку водки. Старик, его сын и гости из городской администрации выпивают стаканчик за отличную идею. Потом второй стаканчик — за успешные по­иски лошадей, а потом и третий — на посошок. На прощание старик дает посланцам мэра совет: дальше в ущелье на днях перегоняли овец пасту­хи, у них вроде было две лошади. Может быть, они тоже захотят поучас­твовать в состязании? «УАЗик» мэра с громыханием мчится в ущелье.

 СОВЕТСКИЙ СОЮЗ распался в 1991 году, через год в Таджикистане вспых­нула гражданская война. Снабжение населенных пунктов на Памирс-ком нагорье было нарушено. Через прорехи в границе с Афганистаном в Среднюю Азию потекли наркотики; централизованные поставки продо­вольствия в высокогорную область Таджикистана прекратились. От голодной смерти жителей горного региона спас 74-летий принц Ага-хан Четвертый, которого приверженцы исмаилизма— одного из на­правлений шиитского ислама —считают прямым потомком пророка Му­хаммеда. Живя в Швейцарии, Ага-хан спонсирует благотворительные проекты в Средней Азии, в том числе и в Таджикистане. За что его ни много ни мало боготворят люди, живущие вдоль Памирского тракта. Наряду с киргизами вторая по численности этническая группа в реги­оне—памирцы, большинство из которых и исповедуют исмаилизм, веря в то, что духовный дар пророка Мухаммеда передается по наследству его потомкам. В 1994 году первые грузовики с продовольствием, купленные на де­ньги Ага-хана Четвертого, пошли по Памирскому тракту из Оша в Гор­ный Бадахшан. Чтобы увидеть волшебника, прилетевшего на вертолете, на берегах Пянджа собрались сотни тысяч людей. С тех пор экономичес­кая ситуация в Горном Бадахшане стабилизировалась, но Ага-хан по-пре­жнему финансирует целый ряд программ. Местные жители обожают его. На Памирском нагорье не найти дома, в котором не красовался бы портрет этого имама из Швейцарии. При этом сам Ага-хан осуждает культ своей личности, и поэтому в магазинах на территории таджикс­кого Бадахшана не продаются его портреты. Этот дефицитный товар до­ставляют подпольно из Афганистана.

РАЗ В НЕДЕЛЮ на мосту через Пяндж неподалеку от Хорога открыва­ются тяжелые железные ворота; на таджикском берегу реки устраивает­ся афганский базар. Торговцы съезжаются с гор. Кто побогаче — на джи­пе, кто победнее— верхом на лошади или осле. Они тащат на себе через мост мешки с товарами или катят свое добро на тачках. «Челночники» везут на продажу одежду, хозяйственные товары и китайскую бытовую технику. Одного афганского торговца памирцы ждут с особым нетерпением. Едва он переходит пограничный мост, как его обступает толпа покупате­лей. Афганец торгует открытками и плакатами с портретами Ага-хана — большими и маленькими, в рамках и без. Фотографии духовного лидера исмаилитов печатают в Иране и везут через весь Афганистан в Хорог. У афганского торговца их разбирают, как горячие пирожки, его кар­маны быстро наполняются деньгами. Одна пожилая памирка, купившая фотографию Ага-хана в серебристой рамке, светится от счастья. Конеч­но, она знает, что сам имам против продажи портретов. «Но у него такая прекрасная улыбка! Эта фотография принесет моей семье удачу!»— оп­равдывается она.

У ГЛАВЫ МУРГАБА все тоже складывается удачно — поиски лошадей идут успешно. Пожилой киргиз был прав: по пути в долину посланцы мэра наткнулись на двух пастухов, у которых оказалось целых две лошади. Оба с готовностью согласились принять участие в «козлодрании», узнав, что победитель получит юо долларов в местной валюте. Все тут же уда­рили по рукам и выпили на прощание водки, прямо из бутылки. Кроме того, пастухи рассказали, что высоко на склоне долины живет еще один человек, у которого есть лошадь. Если постараться, то можно на «УАЗике» мэра доехать почти до самой юрты. Нужно только пересечь горный ручей. После Хорога Памирский тракт ведет в приграничный город Ишка-шим. Дорога тянется вдоль Пянджа, с нее хорошо виден афганский бе­рег. В Ишкашиме тоже есть мост через пограничную реку, а за городом начинается так называемый Ваханский коридор. Здесь, на высоте семь тысяч метров над уровнем моря, на территории, ограниченной с севера Памиром, а с юга Гиндукушем, сходятся Китай, Таджикистан, Афганистан, Индия и Пакистан. А между Пакистаном и Таджикистаном вклинивается узкая полоска афганской территории. Эту буферную зону и называют Ваханским коридором. На въезде в долину стоит сложенная из камней крепость. Ее воздвиг­ли в VIII веке последователи основоположника зороастрийской религии, чтобы контролировать проходившие здесь торговые пути. Со стен от­крывается вид на сверкающие ледники, питающие реку, которая проте­кает у подножия крепости и дает начало Амударье. За цитаделью огнепоклонников расположен санаторий с целым шта­том смотрителей и врачей в белых халатах. Его здание давно нуждает­ся в ремонте, в комнатах пахнет сыростью. Зато в тени тутового дерева гостям подают сладкие как мед абрикосы. Из высушенных и перетертых в коричневую кашицу тутовых ягод здесь готовят так называемый «па-мирский сникерс»— пастилу шоколадного цвета, которая идеально со­четается с зеленым чаем, особенно вкусным, когда его заваривают талой водой из памирских горных ледников. Вдоль китайской границы дорога ведет прямиком из Ваханского ко­ридора к Памирскому тракту мимо высокогорного озера, на берегах ко­торого живут в юртах киргизы, добывающие себе пропитание рыболовс­твом. Весь день они скользят по озеру на гребных лодках типа каяков и ловят в ледяной воде форель, которую потом жарят на костре. Перед юртами пасутся косматые яки. Шкурами яков киргизы кро­ют юрты, чтобы их стены не пропускали холодный ветер, дующий с высокогорья. Кое-где дорожное полотно Памирского тракта испещрено выбоинами, но попадаются здесь и большие участки с новым покрытием. Несколько лет назад от Памирского тракта проложено ответвление в сторону Китая к международному Каракорумскому шоссе, которое соединяет тракт с ав­томагистралями Китая и Пакистана. Через высокогорные перевалы ползут автофуры с товарами из Китая. Впрочем, Памирский тракт —не только важная транспортная артерия, но и место паломничества туристов-экстремалов со всего мира. Горные пе­ревалы регулярно штурмуют велосипедисты из Европы; нашелся даже чудак из Германии, который прошел всю дорогу... пешком. Но в истории Памирского тракта бывало и не такое. Еще до револю­ции носильщики, нанятые русскими экспедиционными войсками, пе­ретащили через перевалы пианино для дочери коменданта гарнизона. Сегодня музыкальный инструмент выставлен на обозрение в краеведчес­ком музее Хорога.

МЭР МУРГАБА добился своего. На площадке неподалеку от города собра­лись всадники, готовые продемонстрировать свое мастерство. Один из них надел старый советский шлем танкиста, чтобы защитить голову. От лошадей и наездников валит пар, в горах гулко отдаются крики всадников и конский храп, клубится поднятая копытами пыль, игро­ки пытаются на полном скаку дотянуться до туши козла. Мэр доволен. Празднование Дня независимости проходит на должном уровне. Игра продолжается час, мэр лично вручает победителю обещанные юо долла­ров в местной валюте. После Мургаба Памирский тракт ведет в Киргизию— мимо соленого озера, в ледяные воды которого решаются окунуться только самые отча­янные туристы. На пограничном переходе между Таджикистаном и Кир­гизией скучают в ржавых контейнерах пограничники. Сразу за киргизской границей на пути в Ош вдоль дороги тянутся не­обозримые луга с пасущимися лошадьми. Похоже, что в Киргизии до­статочно лошадей для «козлодрания». Но Майрамбек Тойчиев наверняка знает это и сам.

GEO № 152 ноябрь 2010