Марш над облаками

На перевале Ак-Байтал на высоте 4.655 метров над уровнем моря есть выцветшая наскальная надпись «Мы покорили тебя, Памир!». Она словно призыв молодым альпинистам на пути к новым вершинам.

Сегодня мало кто знает, что в январе 1980 года те суровые горы покорили не скалолазы, а офицеры и солдаты 860‑го отдельного мотострелкового полка. Среди участников уникального высокогорного перехода было немало уроженцев  Беларуси.

…Перед Новым годом командир полка подполковник Виктор Кудлай получил секретную кодограмму: приказывалось совершить марш по маршруту Ош — Хорог — Ишкашим, пересечь Государственную границу Советского Союза и, углубившись на 300 километров в афганскую провинцию Бадахшан, сосредоточиться в районе города Файзабад.

— Полк специализировался на ведении боев в горной местности. Даже в Вооруженных Силах Советского Союза таких частей было немного, — вспоминал воин-интернационалист Виталий Васильев. — Горы — это особый мир. Правила стрельбы, тактика, разведка, даже порядок построения колонн там совершенно иной, чем на равнине. Накануне ввода в части завершилось перевооружение, люди были хорошо подготовлены. Именно поэтому, как в песне поется, время выбрало нас…

В части служили офицеры и солдаты из разных союзных республик: русские, татары, таджики, якуты, белорусы… Многие видели горы впервые в жизни и даже не подозревали, какой переход им предстоит совершить.

— Мы даже сразу не поверили, что нам предстоит совершить марш общей протяженностью тысяча сто километров, преодолеть одиннадцать перевалов, семь из которых выше четырех тысяч метров, — вспоминал участник горного перехода Владимир Панков. — Такое еще не делала ни одна армия в мире.

Первый участок маршрута Ош — Хорог пролегал по Памирскому тракту, построенному еще в 1934 году. Дорога протяженностью 738 км вела сразу в три страны. Через высокогорные перевалы можно было попасть в Китай, Афганистан, Индию. Но прежде нужно было преодолеть их: Талдык — 3.615 м, Уйбулак — 4.200 м, Ак-Байтал — 4.655 м…

Колонна в 350 единиц техники растянулась на несколько километров. Провести без поломок и аварий такое количество машин сложно даже по равнине. По узкому горному серпантину — почти невозможно… Одно неверное движение — и машина, сорвавшись в пропасть, неизбежно увлечет за собой другие.

— Что такое подъем на перевал? Машины по узкому серпантину поднимаются в гору с одной стороны и спускаются с другой. Монотонная и очень опасная работа, требующая выдержки и стальных нервов, — рассказал воин-интернационалист Владимир Панков. — Представьте себе: БМП идет так, что с одной стороны борт машины настолько плотно прилегает к скале, что практически трется о камни. С другой — краешек гусеницы свисает над пропастью… Если с вершины посмотреть вниз, машины у подножия визуально кажутся карабкающимися вверх муравьями. Вокруг только скалы. Развернуться или дать задний ход нельзя. Путь один — только вперед.

Памирская дорога считалась условно проходимой. И это летом. Зимой она практически не использовалась. Слишком опасно: снежные наносы, гололед, лавины, обвалы. Решиться пройти по рискованному маршруту могли только люди в погонах.

Символично, что прокладывали эту дорогу тоже военные. В 1894 году маршрут в скалах изучили разведчики Громбчевский, Ирмут, военные инженеры Мицкевич и Бураковский. Хронологию событий, свои впечатления и ощущения они тщательно записывали в дневнике… Через 80 лет советские офицеры заносили на страницы походного блокнота похожие строки.

«Кислородное голодание, нехватка воздуха, нельзя спать, будет гораздо хуже, надо что-то делать, надо тормошить ребят — не спи… будет плохо. Особенно боли в голове начинают ощущаться на перевале Талдык. Холодина, ветер в лицо, пурга, ничего не видно. Останавливаться нельзя, переключать передачу нельзя — это смерть. Тошнота, рвота, кровь из носа, ушей — все это Памир, который не каждый может выдержать, но мы должны это пройти».

(Из воспоминаний участника высокогорного перехода Николая Белашова.)

Для бронетехники команды на марше подавались по радио. Дублировать их флажками для водителей грузовиков, не имеющих радиостанции, бесполезно. В горах бушевала метель, видимость практически нулевая. Двухметровые сугробы наметало за час.

— Ставку сделали на гусеничную технику. «Гусянка» пробивала проходы в снегу, следом шла колесная техника. Потом опять «гусянка» — и так до бесконечности, — вспоминал участник горного перехода Владимир Панков. — На крайне опасных участках, где вообще не различить дороги, впереди по грудь в снегу шли офицеры, указывали путь механикам-водителям. Они понимали, что в случае ошибки могли сорваться со скалы, — но шли. Никто не считал это подвигом. Стояла задача, и мы обязаны были ее выполнить.

Температура воздуха была сорок градусов мороза, и с каждой набранной сотней метров она продолжала снижаться. Люди замерзали от холода, а радиаторы автомобилей, наоборот… кипели. В разреженном воздухе температура закипания воды всего 70 градусов. Механикам-водителям нужно было следить не только за трассой, но и за показаниями приборов, чтобы не «застучал» двигатель.

В результате один механик-водитель отвлекся, его БМП свернула с полотна и зависла над пропастью… В боевой машине находилось одиннадцать человек.

— Спас ребят ехавший позади водитель ефрейтор срочной службы Харченко. Когда БМП уже сходила в пропасть, он выскочил из своего тягача и прицепил, травмируя в кровь ладони, трос к БМП, — вспоминает Владимир Панков.

Еще мгновение — и машина рухнула бы в пропасть. Харченко поспешил к своей БМП, включил заднюю передачу, резко нажал на педаль акселератора. Металлические гусеницы вгрызлись в ледник, рывок… От нагрузки лопнули тонкие жилы троса. Металл зазвенел, но выдержал. Второй, еще более сильный рывок — и зависшая над пропастью машина снова оказалась на дороге.

С невозмутимым видом, будто ничего особенного не произошло, механик-водитель ефрейтор Харченко вышел из БМП, снова уложил свой трос на штатное место… И колонна двинулась дальше.

В походе через Памир подобных эпизодов было так много, что они считались уже штатными.

Тот эпизод на вершине спровоцировал лавину. На колонну с гор обрушились тонны снега. Некоторые машины засыпало почти полностью. Чудом обошлось без потерь.

— Был еще один случай: устал молодой механик-водитель, — рассказал воин-интернационалист Виталий Васильев. — Его место занял офицер. Погода становится все хуже и хуже. Машина ползет круто в гору, перед глазами — белая дорога, белые горы, белое от снега небо. Куда ехать?.. Нос машины задран, видимость неважная. Тогда сверху на броню сел второй офицер. Ноги поставил на плечи первому. Правым валенком постучит — поворачивай вправо, левым — влево. Так и ехали… Сегодня такой способ управления воспринимается с улыбкой, но там, на перевале, он спас людям жизнь.

Люди держались. А вот техника выходила из строя, не выдерживала нагрузок… Оставленные машины подбирало подразделение технического замыкания Владимира Панкова.

— За счет такого «пополнения» личный состав моей роты увеличился на треть. При прохождении перевала «40 лет Киргизии» нашу колонну в двух местах разрезало снежными лавинами. Приходилось расчищать завалы тягачами и просто лопатами. А это была глубокая ночь: сильный ветер и мороз, минус сорок три градуса, — вспоминал воин-интернационалист. — Когда мы наконец добрались до большого привала в Сарыташ, нас ждал еще один сюрприз. Технику — в основном БМП — заправили летней соляркой. Топливная система замерзла. У нас была всего одна «водомаслогрейка» на 1.500 литров воды… До утра разогревали машины, люди были измотаны до предела.

Утром — продолжение марша. Впереди — перевалы высотой свыше 4.000 метров. Механикам танковых тягачей приходилось по нескольку раз поднимать БМП на перевалы, а затем спускать на двух гибких тросах.

Всех изматывал постоянный холод. Людей не могли обогреть даже на привалах. В горах дров нет. Хилые костерки разжигали из всего, что попадалось под руку: из старой ветоши, обрывков брезента… При этом на корме каждой боевой машины висело толстое сосновое бревно. Но от него не откололи ни единой щепки. От тех бревен в прямом смысле слова зависела жизнь. На подъеме в случае опасности их бросали под колеса, чтобы машина не скатилась вниз. Так советские бревна и привезли с собой в Афганистан.

…28 января 1980 года полк вошел в Файзабад, завершив первый в современной военной истории беспрецедентный высокогорный переход. В 20 часов по местному времени командир полка подполковник Виктор Кудлай доложил Маршалу Советского Союза Сергею Леонидовичу Соколову:

«Выполняя приказ министра обороны СССР, передовой отряд 860 омсп в составе 1 мсб, 2 мсб с подразделениями обеспечения — разведротой, ротой связи, частью инженерно-саперной роты — 28 января в 15.00 вошли в столицу Бадахшанской провинции Афганистана — город Файзабад. Готовы к выполнению боевых задач».

Полк получил задачу сковать действия противника в районе Файзабада и взять под контроль Ваханский коридор, по которому караваны моджахедов перебрасывали оружие и боеприпасы из Пакистана.

Первую боевую операцию, которая характерна больше для воздушно-десантных войск, чем для пехоты, часть провела 26 марта 1980 года. Бойцы шутили: мол, мы во время памирского перехода столько времени провели над облаками, что «голубым беретам» и не снилось!.. Полк высадил десант в районе населенного пункта Джарм, уничтожил крупную банду. Захватил 40 пленных, большое количество оружия и боеприпасов.

За горами Восточного Памира 860 омсп оставалась вплоть до вывода советских войск из Афганистана.

А тот беспрецедентный высокогорный переход до сих пор не повторила ни одна армия мира.

Юрий Андреев, фото автора и с официального сайта 860 омсп