О том, что осталось загадкой

На КДПВ: гора Музтаг–ата, где автор (Л.В. Каабак) наблюдал снежный вихрь.

 

"В своих более чем сорока энтомологических экспедициях в горах, тайге и джунглях я изредка сталкивался с удивительными, на первый взгляд даже неправдоподобными явлениями. Многим я нашел объяснение. Здесь же расскажу о том, что увидел, но понять не смог. Может быть, читатель найдет более убедительные ответы, чем предлагаю я.

Шахристанский волчок

Туркестанский хребет, высота над уровнем моря около 3200 метров.

 

Теплый тихий день середины июля 1981 года. Часов одиннадцать. Стою на выположенном ближе к вершине склоне, заросшем арчой — горным можжевельником. До метеостанции Шахристан метров сто пятьдесят. Тишина. В ясном небе легкие облака. Иногда набегает слабый ветерок. Вдруг рядом, почти у ног, раздается оглушительный свист. Глянул — метрах в трех–четырех бешено вращается маленький вихрь. Диаметр воронки у земли — не более 10 см, выше она расширяется. Стремительно крутятся песок, щебень. Кажется, вихрь выскочил из земли. Надо наблюдать его развитие — подхожу поближе к арче, чтобы удержаться за нее, если окажусь в воронке. А воронка растет, свист переходит в дикий вой. Вихрь набрасывается на раскидистое дерево, яростно трясет каждую веточку. Оторванные ветки взметнулись на 10—15 метров. Но справиться с могучей тысячелетней арчой ему не под силу, и он исчез в ее объятиях. «Прожил» он ярко, хотя и не более двадцати секунд.

 

Оборачиваюсь к метеостанции: на крыльце два сотрудника — Таня и Валера Халиковы. Машут руками, чтобы подошел. Они услышали пронзительный свист, оглушительный даже в массивном домике, рассчитанном на суровую природу высокогорья, и в страхе выскочили наружу. С перепугу им показалось, что я стою прямо в центре воронки. Бывалые метеорологи, они никогда не встречались с такими голосистыми вихрями и не слышали о них.

 

Позднее на Памире, особенно на его восточных плоскогорьях, я наблюдал сотни вихрей, в том числе и мощных. «Долину смерчей» Маркансу пересекал раз пятьдесят и почти всегда видел, как по ней, покачиваясь, бесшумно или с легким шорохом прогуливались пыльные вихри. Некоторые достигали километровой высоты. Но по уровню звука ни один из них даже не приблизился к жуткому свисту и вою «шахристанского волчка».

 

В августе 1983 года потрясающую картину я увидел из кишлака Мургаба на Восточном Памире. Километрах в ста от кишлака с белоснежного купола Музтагаты (это высочайшая вершина Памира, 7546 м, расположенная в Китае) в ярко–синее, безоблачное небо вздымался гигантский снежный столб высотой более километра и почти такой же ширины. Держался он около 15 минут, и неизвестно, сколько времени он существовал до того, как я его увидел. Скорее всего, это был чудовищный вихрь, но я нигде не нашел описаний снежных вихрей таких размеров. (Обычно их высота не превышает 60 м.)

 

А вот другое воспоминание, из южноамериканских джунглей Гайаны. Там у реки Эссекибо я обнаружил место обитания нескольких видов огромных, сказочно красивых бабочек морфо. Каждое утро я шел на это место шесть–семь километров лесной тропой. Хотя уже начался сезон дождей, облака скрывали солнце совсем ненадолго. Изредка издалека долетал слабый шум ветра, длившийся всего несколько секунд. Все было спокойно и тихо, но каждый раз я встречал на пути хотя бы одно новое поваленное или сломанное дерево, причем совсем не трухлявое. Думаю, это могли быть проделки одиночных быстро гаснущих вихрей, подобных «шахристанскому волчку».

 

Так что же это за «волчки», столь отличные от малых вихрей, обыкновенно почти бесшумных? И как они возникают в атмосфере без «материнского» грозового облака?

 

«Шахристанский волчок», наблюдаемый мной с момента его рождения до конца, скорее всего, не мог зародиться, как обычные вихри, из–за сильного местного нагрева поверхности земли: при переменной облачности день не был жарким, да и место его возникновения затенялось арчой. Оглушительный свист при появлении «волчка» могли издавать только газы при прохождении через узкие отверстия. К сожалению, а может, к счастью, о звучании и продолжительности существования гигантского снежного столба на Музтагате в сотне километров от меня я ничего не знаю. Ясно только, что он «жил» более 15 минут, в течение которых я наблюдал его.

 

Подавляющее большинство течений газа в природе, да и в технике представляют собой вращательное — вихревое движение, при котором частицы не только перемещаются поступательно, но и вращаются вокруг мгновенной оси. Как сообщают нам словари, причина вихревого движения газа — значительное различие скоростей движения его соседних слоев, то есть тормозящее действие одного слоя и ускоряющее — другого. При компактном прорыве газа из недр в атмосферу его струи пройдут поверхность земли с разной скоростью (из–за различного сопротивления поверхности), что мгновенно превратит прорвавшийся газ в атмосферный вихрь. Такой вихрь, возможно, будет стабилизироваться и даже усиливаться засасыванием в него воздуха (эжекторный эффект).

 

Естественно встает вопрос: откуда появляются газы?

 

Туркестанский хребет попадает в Туркестанско–Алайскую зону глубинных разломов; такой разлом проходит и под Восточным Памиром. Крупный разлом — Главный Уральский — есть и на Северном Урале. Через разломы из недр земли выделяются газы. Карстовые полости, характерные для этих горных систем, облегчают выход газов на поверхность при достижении определенного давления, как из предохранительного клапана.

 

Еще одним источником выходящих на поверхность газов могут оказаться клатраты (кристаллогидраты) метана. На суше они накапливаются в зонах вечной мерзлоты, то есть в высоких широтах (Северный Урал) и в высокогорье (Туркестанский хребет, гора Музтагата). Мощные слои клатратов метана под океаническим дном обнаружены в Бермудском треугольнике при бурении нескольких глубоководных скважин. Есть версия, что именно выход гигантских пузырей метана, образующегося при разложении кристаллогидратов, и его подъем вверх (метан легче воздуха) был причиной загадочной гибели кораблей и самолетов в этом районе (А.И.Войцеховский. Бермудский треугольник. М.: Вече, 2015, с. 218—223).

 

Прорыв газа из недр на поверхность морей и океанов может оказаться и причиной гигантской (около 25 м в высоту) «аномальной волны–убийцы», которая всегда возникает неожиданно и быстро исчезает.

 

Камнепад

 

Шестое июля 1986 года. Из Мургаба до погранзаставы у Кызылрабата ехали почти шесть часов. Умотало меня прилично. Однако на небе — ни облачка, грех терять и минуту такой погоды. Быстро затаскиваю в «приежку» рюкзак, выхватываю из него сачок и спешу к ближайшему трезубцу вершин.

 

Выбираю восточную вершину — ее высота около 4900 метров. Как обычно, склон чем выше, тем круче, а темп — все медленнее. А на вершину мне подняться надо: только там я надеюсь найти самого высокогорного аполлона симо, который на Восточном Памире летает на высоте до 5000 метров.

 

Когда до вершины оставалось метров триста, фантастическое зрелище остановило меня. На привершинном гребне, на фоне яркого темно–синего неба, появились семь кииков, горных козлов. Впереди — громадный вожак с удивительно длинными загнутыми рогами. Как бронзовые, сияли сказочные животные под солнцем. Медленно и торжественно проплыла процессия, постепенно скрываясь за вершиной. И снова над гребнем лишь небо, такое синее, каким бывает только на Памире.

 

По крутой крупнокаменистой осыпи приближаюсь к вершине. Солнце в зените, камни не дают тени. Небо столь темное, что под широкими полями шляпы начинает казаться, будто солнца и нет на небе. Усиливается ветер. Тут я заметил небольшую светлую бабочку, которая почти прижималась к камням в неровном стригущем полете. Выхватываю ее сачком из камней. Это — симо (из рода парнассиусов).

 

Чем выше, тем крупнее камни осыпи. На вершине невысокие скальные выходы, за ними на северном склоне — обширный снежник. Поймал еще несколько симо. Скоро надо спускаться. А пока сижу на скале, на «заслуженном отдыхе», и любуюсь поразительной красотой. На востоке — мягкие контуры Сарыкольского хребта, а на юге, за долиной Оксу, — могучие снежные вершины Гиндукуша... Далеко, далеко внизу по долине ползают седые пыльные вихри.

 

Ветер достиг силы шторма, ревет и свистит в камнях. Бабочки исчезли. Чтобы вспугнуть прижатых ветром симо, а заодно и оценить крутизну склона (на случай, если сорвусь при спуске), начинаю кидать вниз камни. Оказалось, склон не настолько крут, чтобы пущенные камни летели, постоянно набирая скорость и высоту траектории при отскоках. Они останавливались где–то в 40—50 метрах.

 

Спускаясь, нашел пару симо, вжатых ветром в камни. Отдыхаю на камне метрах в 70—80 от вершины. Очень устал. Ветер, кажется, стал еще сильнее. Все–таки постоянно оглядываюсь — не появится ли бабочка. И вдруг шагах в трех левее замечаю крупную черную бабочку — она быстро взлетела из камней и тут же снова опустилась. Странно, какая же черная бабочка может водиться здесь? Да и полет ее мне совсем не знаком.

 

Встаю, подхожу к тому месту, где вроде бы села эта бабочка, и вижу — метрах в двух мчится вниз, подскакивая, черный камень, примерно такого же размера, какой была «бабочка». Ясно: то, что я принял за бабочку, тоже было черным камнем, а стук камней я не услышал из–за рева ветра. Мгновенное первое ощущение — кто–то на вершине подражает мне, увидев, как я сам кидал камни оттуда. «Медведь», — мелькнуло в голове, но тут же вспомнил, что медведи на такой высоте не встречаются.

 

Сразу поворачиваю голову к вершине: ни на склоне надо мной, ни на вершине никого нет. Я даже подумал о снежном человеке, хотя никогда не верил в его существование. Меня охватило ощущение непонятной опасности, угрозы. Быстро нарастала тревога, даже страх, появилось щемящее чувство полного одиночества. Как далеко внизу были крошечные домики заставы!

 

Я понимал: чтобы узнать, кто же кидал камни, надо сразу подняться на вершину, и я должен это сделать. Я даже прошел несколько шагов вверх, но на большее у меня, честно говоря, не хватило физических сил: я ведь был «запрограммирован» только на одно восхождение. Признаюсь, я отметил это с некоторым облегчением. Несмотря на непроходящую тревогу, спускался медленно, часто оборачивался, искал — правда, безуспешно — бабочек.

 

Солнце уже ушло за горы, когда я вернулся на заставу. Сразу рассказал о случившемся офицерам. «Это не наш объект», — спокойно ответил командир заставы. Когда вечером я думал, что завтра мне снова надо идти на эту вершину, ощущение тревоги усиливалось.

 

Проснулся на рассвете. От тревоги не осталось и следа. Вышел я рано и успел подняться выше, чем вчера, когда увидел на привершинном гребне на фоне по–памирски синего неба уже знакомых семерых кииков. Вблизи они были еще прекраснее, еще ярче их бронзовое сияние. Я подумал: раз они ходят в одном направлении по той же тропе, значит, и возвращаться должны на одно и то же место, а, следовательно, их обратный путь мог лежать по этому же гребню. Возвращаясь, они могли проходить надо мной, когда я вчера сидел в 70—80 метрах от вершины. Если при этом они заметили меня так близко, то должны были испугаться, рвануть и, возможно, выбить камни. Причем сила удара копытом была такова, что камни летели через весь склон, а не останавливались метрах в сорока от вершины, как те, которые бросал я. О том, что горные козлы могут сбрасывать камни, даже с трагическими для человека последствиями, я читал и не раз слышал.

 

На снежнике у вершины оказались следы только мои и кииков. К моему удивлению, мне там так и не удалось найти ни одного черного камня: все вершинные скалы и камни подскальных осыпей были светло–серыми и серыми. Казалось бы, можно сказать, раз черные камни сброшены, их и нечего искать. Но трудно предположить, что копыто ударило и раскололо единственный черный камень, лежавший на вершине.

 

Надеясь все–таки услышать неожиданное и убедительное объяснение полету черных камней над склоном, я рассказал о них очень многим. Обычно называли снежного человека — но ведь нельзя непонятное объяснять неизвестным!

 

Вот и остается до сих пор предположение, что камни скинули киики, единственным, хотя и не вполне удовлетворяющим меня, объяснением.

 

Таинственное мерцание

 

Середина июля 1982 года, Западный Памир, высота около 3000 метров. К гляциологам, изучавшим ледник Медвежий, я добрался в сумерках. Их лагерь — четыре двухместные палатки под «лбом» ледника. Из–под ледяной стены стремительно, с ревом вырывается полноводный ручей.

 

Ужин ребята приготовили уже во тьме. Светлело лишь небо, прикрытое высокой легкой белесо–серебристой от зашедшего солнца пеленой. Под ней — совсем черные редкие небольшие облака. И тут мы с удивлением замечаем, что пелена освещается частыми–частыми, по две–три в секунду, вспышками. Черные же облака таким «миганием неба» не освещались вовсе. Таинственное, никем из нас не виданное прежде и потому вызвавшее ощущение тревоги явление продолжалось не менее двадцати минут, пока не почернело и небо. Называли разные причины странного свечения — от стрельбы в Афганистане (там в то время шла война) до запуска ракет. И все они опровергались. Я предположил, что это зарницы далекой грозы — как в «воробьиные ночи» — и что гроза придет и сюда. Но Саша Кислов, климатолог экспедиции, не согласился и с этим. И хотя ближе к рассвету над нами действительно разразилась гроза, я не уверен, что «мигание» было ее зарницами. Больше я такого явления никогда не наблюдал, никогда о нем не читал и не слышал.

 

Шаровая молния?

 

В июле 2006 года при поиске аполлонов на Алайском хребте мы с Виктором Лесиным углубились в узкую долину горной реки Суу–Баши. К вечеру на высоте около 3200 метров над уровнем моря выбрали место для ночлега. Едва поставили палатки, как хлынул ливень. Эхо в горах продлевало мощные раскаты грома.

 

Наконец дождь прекратился. Изрядно промокшие, мы вылезли из палаток и застыли, пораженные редким зрелищем. Заходящее солнце заполнило все затуманенное пространство розовато–оранжевым светом. За почти прозрачным светящимся туманом высились крутые, внизу заросшие арчевником горы.

 

Как всегда в горах, стемнело быстро. В фиолетовом, почти черном небе, зажатом черными силуэтами гор, засияли крупные звезды. Любуясь ими, мы заметили звезду, выплывшую из–за черных гор на западе. Мы приняли ее за спутник или сигнальный огонь самолета, но сразу обратили внимание на своеобразие ее движения: она перемещалась рывками по ломаной, как пила, траектории. «Звезда» минут за двадцать пересекла небо через зенит и скрылась за черными горами на востоке.

 

Виктору — ученому, профессиональному физику и математику — не были известны тела, которые бы так двигались в небе. А я предположил, что это шаровая молния, рожденная недавней сильной грозой".