Особенности памирской национальной охоты

Трофейная охота на краснокнижных животных в Таджикистане ведется давно – еще с 80-х годов. Парадоксально, но во многом благодаря охотникам республике удалось поднять популяцию редких и даже исчезающих видов животных до результатов, которыми теперь довольны все: и природоохранные ведомства в самом Таджикистане, и крупнейшие международные организации - например, такие, как Всемирный фонд дикой природы (WWF).

 

Конечно, охранять популяцию животных, которые обитают при температурах до -65 мороза и на высоте шесть тысяч метров – адски тяжелая работа, но есть профессионалы, которым она по душе. Пока нынешний сезон охоты – осень-зима 2017/2018 – в республике не закончился, мы побывали в высокогорном охотничьем лагере, и познакомились с теми, кто живет там годами.

 

Егеря, ученые и экологи рассказали "Открытой Азии онлайн" о том, как устроена охота в Мургабском районе.

 

Мургабский район – не для слабонервных. Пару недель назад, когда мы там были, температура воздуха ночью опускалась до -20, хотя местные говорили, что в этом году стоит жара. В Мургабе постоянный ветер, и поэтому ни на одном доме нет шиферных крыш – их сдувает через неделю. Мургабский район – это высокогорье, и с непривычки тут, как минимум, адски болит голова и тяжело дышать; как максимум, разыгрывается горная болезнь, которая чревата серьезными неприятностями.

 

 

Местным жителям высокогорье уже нипочем – привыкли, как привыкли и ко всему остальному: Мургаб – не только высокогорный, но и самый отдаленный район в стране, так что добраться до «большой земли» – нелегкая задача, стоимость продуктов питания в три раза выше, чем в Душанбе, а заработные платы значительно ниже. Работать толком негде, лечиться и учиться – тоже. И вишенка на торте: в Мургабском районе второй год нет света. Совсем.

 

«Поломался», – объясняют мургабские жители.

 

«Вместо старой ГЭС строим новую станцию», – говорят в местной администрации, и обещают, что в сентябре этого года электричество обязательно подключат.

 

 

Конечно, с помощью электричества от суровых зим в Мургабе никогда не спасались; в каждом доме тут стоит самодельная печь, которую приходится топить чуть ли не до мая. Эти печи можно топить углем, кизяком или дровами. Дровам здесь взяться неоткуда, уголь – дорогой, поэтому в ход идёт чуть ли не единственная растительность этого региона – кустарник терескен. И это очень печально.

 

 

Терескен – основная кормовая база для мургабских животных - прежде всего, краснокнижного горного барана Марко Поло – архара. Этот баран, в свою очередь, является одной из основных кормовых баз для другого животного из Красной книги – снежного барса.

 

Сказать, что терескен стали уничтожать только теперь, – нельзя; в советские времена этот кустарник здесь с еще большим «успехом» уничтожали огромные колхозные стада домашней скотины. Этот факт, а также браконьеры, которых никто никогда не отменял, привели к тому, что в 1989 году численность архаров в Мургабе составила 10-12 тысяч особей; для сравнения: в последнем издании Красной книги Таджикистана (2015 год) указано, что их популяция на этих территориях составляет порядка 26 тысяч.

 

Но именно в 80-е годы здесь кое-что изменилось.

 

«Терескен горит быстро – пых и всё»

В конце 80-х годов в Мургабском районе появилась трофейная охота на архаров и сибирских козерогов; вернее, появились компании, которые начали организовывать этот элитный досуг для приезжих. Казалось бы: начать охоту на животных, которые исчезают, – кощунство, но на деле все оказалось по-другому. В непростые 90-е охотничьи компании стали основной заинтересованной стороной в деле сохранения и увеличения популяции архара, ведь чем выше количество животных, тем больше правительство выдает лицензий.

 

 

Сейчас в Горно-бадахшанской автономной области (ГБАО) работают восемь охотничьих хозяйств, за каждой организацией закреплена определенная территория, которую они круглогодично охраняют от браконьеров. Правда, браконьеры – серьезная, но не главная угроза животным, уничтожение терескена значительно хуже.

 

Например, по данным экологической организации «Маленькая земля», за последние десятилетия только на Восточном Памире местные жители выкорчевали более 30 тысяч гектаров растительности – весь кустарник пошел на топливо.

 

– Терескен горит быстро – пых и всё, толку от него мало, – рассказывает нам жительница районного центра Мургаба Разибаева, – если не использовать уголь, то в день нужно два туба терескена (1 туб – 20 кг, – прим. ОА), если уголь есть, то гораздо меньше.

 

О том, что если использовать уголь, то терескена нужно поменьше, отлично знают в Комитете по охране окружающей среды и в охотничьих хозяйствах, поэтому каждый год они закупают уголь и продают его ниже стоимости местному населению; наиболее нуждающимся раздают это топливо бесплатно.

 

 

Например, Разибаевы в сезон покупают по 3 тонны угля, часть из этого объема – по сниженной цене, на семью из 10 человек с ноября по март этого количества хватает.

 

– Полтонны угля мы покупаем по заниженной цене – по 50 дирамов ($0,04, – прим ОА), – продолжает Разибаева, – а так в Мургабе он стоит 1,3 сомони ($0,11, – прим. ОА).

 

В районной администрации нам объясняют, что в этом сезоне 306 хозяйств смогли купить по 500 килограммов угля по заниженной цене, еще 100 хозяйств получили по одной тонне бесплатно. Уголь для населения закупают охотничьи хозяйства совместно с Комитетом, передают его на баланс местной администрации, которая и занимается распределением топлива среди населения. Причины благотворительности: спасение терескена и, как следствие, сохранение популяции диких животных.

 

 

Кстати, кроме предпринимателей и сотрудников Комитета, жителям Мургаба помогают и столичные чиновники; например, в районе нам рассказали, что в декабре прошлого года 100 тонн угля, 120 мешков муки и 500 килограммов мяса людям бесплатно раздали от имени мэра Душанбе – Рустама Эмомали.

 

«Опыт Таджикистана – великолепен»

До конца сезона охоты осень-зима 2017/2018 в Таджикистане остались считанные дни. С началом весны охотничья деятельность прекратится – у животных скоро появится потомство, и трогать их никто не будет. В охотничьем лагере «Мургаб», он находится в нескольких часах езды от районного центра, на высоте 4200 над уровнем моря, сейчас принимают последних гостей.

 

Мы добираемся сюда поздней ночью, когда большая часть лагеря уже спит. После тряски по бездорожью (а добраться сюда другим наземным путем нет никакой возможности), ужинать совсем не хочется. К счастью, в лагере едва не центральное отопление – за счет горячих источников, и поэтому согреться несложно.

 

 

Уже на следующий день мы встречаемся с постоянными работниками лагеря и российскими учеными, которые совместно с охотничьими компаниями проводят учеты и исследования местной флоры и фауны.

 

Вот Андрей Поярков, старший научный сотрудник московского института экологии и эволюции имени А. Н. Северцова, кандидат биологических наук, очень известный в России этолог. Он приезжает в Таджикистан не первый год и души в нем не чает.

 

 

– Понимаете, опыт Таджикистана по восстановлению популяции горного барана Марко Поло может быть не уникален, но совершенно великолепен, – говорит он. – В данном случае, ребята (охотничьи хозяйства, – прим. ОА) сработали на пять с плюсом. Если не сохранять поголовье горных копытных круглый год, то все виды могут исчезнуть чрезвычайно быстро. Без преувеличения – героический подвиг, потому что работать на огромной высоте, при крайне низких температурах без любви к этому делу невозможно.

 

Будучи специалистом по большим кошкам, Поярков объясняет, что сегодня общая популяция снежного барса на все 12 стран, в которых обитает это животное, составляет четыре тысячи особей, и 300 из них живут в Таджикистане.

 

– Во многом это заслуга местных охотничьих хозяйств, я это говорю везде и всем, – продолжает специалист, – они ведь защищают не только своих трофейных животных, но и всю экологическую систему вокруг.

 

Те, кого Поярков называет героями, – это местные егеря Атобек Бекмурадов и Шодиджон Афсунов.

 

 

Именно они торчат в лагере круглый год, работают в системе с 80-х годов, знают о повадках животных, которые здесь обитают, всё на свете и прошли через столько приключений, что мы решили сделать о них отдельный материал.

 

Он выйдет немного позже.

 

А пока на вопрос о том, как они выслеживают животных для своих клиентов на таких огромных территориях (кстати, накануне они успели провести удачную охоту буквально за несколько часов), Атобек с удивлением ответил:

 

– Так мы с нашими животными хорошо знакомы, мы знаем, где они пасутся в сентябре, где – в январе. Конечно, разведка в любом случае проводится, но бегать по всему Мургабу в поисках животных нам не надо.

 

«Популяция архаров не вызывает никаких опасений»

Так же, как егеря знают повадки местных животных, они знакомы и с повадками местных браконьеров. В Мургабском районе налажена целая система оповещения на случай, если кто-то собрался на охоту без лицензии. За своевременное информирование местным жителям выдается поощрение, так что сотрудничать с охотниками люди готовы.

 

Все время, пока не ведется охота – с марта по октябрь, – Атобек и Шодиджон постоянно совершают объезды территории, которая относится к компании «Мургаб». То же самое делают и егеря из других охотничьих хозяйств; то есть без внимания животных тут вообще не оставляют и каждый год проводят специальные учеты.

 

 

– Ежегодно каждое охотничье хозяйство в Таджикистане проводит свой внутренний учет животных, которые обитают на вверенных им территориях, и на которых ведется охота. В таких учетах задействованы природоохранные, государственные структуры; никто не ограничивает участие в них зарубежных специалистов, и желающих много, – рассказывает председатель ассоциации охотников Таджикистана Алихон Латифи. – Кроме того, раз в пять лет под эгидой Комитета совместно с Академией наук с обязательным привлечением международных экспертов проводится большой учет краснокнижных животных.

 

В этом году учет архара на Памире уже провели, сейчас идет подведение итогов, но по предварительным данным количество животных в сравнении с учетом 2012 года (порядка 25-26 тысяч) не изменилось.

 

– Популяция архаров у нас не вызывает никаких опасений на протяжении последних лет, – говорит Рустам Муратов, кандидат биологических наук, заведующий отделом экологии наземных позвоночных животных института АН РТ. – Мы можем увеличить их количество, но нам это не нужно – если животных будет больше, то появится дополнительная нагрузка на пастбища, начнется распространение эпидемий.

 

В этом году в качестве международного эксперта в процессе учета архаров в ГБАО Ассоциация охотников РТ пригласила представителя Всемирного фонда дикой природы (WWF) Александра Карнаухова.

 

 

– На той территории, на которой работал я, мы насчитали порядка 14 тысяч голов архаров, – рассказывает Карнаухов. – Получается, что в одном стаде здесь животных больше, чем вся популяция горных баранов на Алтае. Кроме подсчета архаров, мы проводили и попутный учет других животных. И, например, в России я видел снежного барса в дикой природе в последний раз семь лет назад, в Таджикистане за две недели встретил его дважды.

 

В Таджикистане появится музей горного барана Марко Поло

Чтобы получить разрешение добыть трофей архара или козерога, все приезжие и местные охотники обязаны приобрести специальную лицензию. Стоимость лицензий немаленькая: например, на архара – 45 тысяч сомони ($5,1 тыс.), на винторогого козла мархура – 223 тысячи сомони ($25,2 тыс.). Ежегодно в среднем за счет охоты на редкие виды животных бюджет страны пополняется на 5 миллионов сомони ($568 тысяч).

 

 

По словам председателя Комитета Хайрулло Ибодзоды, в этом сезоне было утверждено 85 лицензий на архаров, 12 – на мархуров, три – на бухарского оленя уриала, 10 – на медведей. Но о медведях разговор отдельный – охотничьи лицензии на этих животных в Таджикистане продают только если поступает запрос от местного населения, которое опасается за свою безопасность. То есть хищник может поселиться недалеко от кишлака, и для людей это достаточно рискованное соседство. Тогда население обращается к охотникам с просьбой избавить их от угрозы. Например, в этом сезоне утверждено 10 лицензий на медведя, но продана только одна, потому что было только одно обращение от жителей.

 

– У нас есть специальное положение, в соответствии с которым распределяется выручка от охоты, – говорит Ибодзода, – деньги распределяются так: 20% от суммы поступает в бюджет нашего комитета, 20% направляется в бюджет государства и 60% остается на местах.

 

 

По словам Ибодзоды, согласно таджикскому законодательству, средства, которые поступают от охоты на баланс Комитета, тратятся на природоохранную деятельность.

 

– Например, в прошлом году была очень холодная зима, пришлось закупать дополнительное сено и зерно для животных, – продолжает председатель, – на эти же средства ведется борьба с браконьерами, проводится материальная поддержка населения Мургабского района, чтобы предотвратить незаконную охоту и незаконную вырубку терескена с их стороны.

 

Ибодзода объясняет, что в Таджикистане в области охраны природы сложилось удачное партнерство, в которое вошли государственные учреждения, такие, как сам Комитет, МВД, агентство по лесному хозяйству и коммерческие структуры – охотничьи хозяйства.

 

– Эти хозяйства очень хорошо работают, мы видим результат – популяция краснокнижных животных в Таджикистане за годы независимости серьезно увеличилась, значит, мы все делаем правильно, – говорит глава Комитета.

 

 

Кстати, в этом году в Дарвазе должен появиться первый в ЦА музей, посвященный винторогому козлу – мархуру, а в Мургабе – музей архара Марко Поло – животным, которые сделали самые отдаленные районы Таджикистана известными на весь мир, и животным, благодаря которым суровая жизнь в этом регионе стала хотя бы немного легче.