Памирские киргизы Афганистана

Памирские киргизы: Кухня скудна, матери печальны, младенцы не выживают

Бишкекские журналисты Улугбек Бабакулов и Эгамберды Кабулов продолжают свой рассказ о том, как отправились на афганский Памир в поисках соплеменников — этнических киргизов, живущих высоко в горах Афганистана.

Продолжение. Начало — (Здесь)

Летняя «резиденция» (жайлоо) памирских кыргызов - это шесть-семь юрт и несколько семей. Здесь же находится загон для мелкого рогатого скота, который представляет собой квадрат со стенами из камней. На зимовку (кыштоо) кыргызы откочевывают в горные ущелья, более защищенные от ветра. Зимовье состоит из небольших домиков: низкие сакли из неотесанных камней, с маленьким оконцем и дырой в плоской крыше - для печной трубы.

Обязательно рядом течет ручей или река. Будучи в гостях, мы каждому хозяину показывали фотографии Бишкека и фильмы о Кыргызстане, а также сюжеты о спорах вокруг судьбы памирских кыргызов, записанные на современный планшетный компьютер S7 Slim Beeline, удобный для работы и развлечений.

Особенности национального быта

Климатические условия здесь очень суровые. На высоте более четырех тысяч метров над уровнем моря начинается зона горной тундры, которую поэтично называют альпийскими лугами. Растет там только жесткая трава, которой кормятся яки да бараны с козами. В зависимости от погодных условий нам необходимо было подготовить фото и видеокамеры. На вопрос, какая утром будет погода, местные кыргызы пожимали плечами.

- Летний день как ребенок, - заявил встретивший нас парень Кыргызбай. – В любой момент погода может измениться. Так оно и было. Минуту назад ярко светило солнце, и вот уже набежали тучи, подул ветер и заморосил мелкий противный дождь.

Улугбек:

Глядя на эту долину, я вспомнил строки из романа Владимира Обручева «Земля Санникова». «Почва вокруг подножия сугробов была совершенно обнажена. Сюда солнце начинало заглядывать в самые летние дни и со стороны севера, то есть собственно ночью, когда оно стояло низко и грело слабо. Снег, вероятно, долго не таял, и растительность не могла развиваться. Но шагах в тридцати от конца сугробов среди плит и обломков базальта, рассеянных по поверхности почвы, зеленел мох и карликовые цветы раскрывали свои первые лепестки. Немного дальше видны были стелющиеся кустики, еще обнаженные, а затем в полукилометре – более высокие и густые, чуть подернутые зеленью. За ними уже темнела стена невысокого леса»… Стоп. А вот леса тут никакого нет и быть не может. А в остальном описание один в один.

Во время нашего путешествия дважды утром мы выходили из юрты и застывали в изумлении: за ночь выпадал снег, и вся округа была словно выкрашена известью. Обычно часа через три он таял, но сам факт летнего снегопада никого из местных не удивлял. Для них также нормой является изолированность аилов друг от друга на протяжении восьми месяцев в году. На вопрос, а что вы делаете зимой, когда температура воздуха опускается до 50 градусов мороза, следует всеобщий ответ: «Ничего». Именно климат, высокогорье и изолированность от других общин наложили отпечаток на способ хозяйствования, быт и обычаи. Памирские кыргызы не выращивают коров, которых они называют «жылангач мол», что значит «голый скот»: видимо, оттого, что бесшерстные коровы не могут выжить в холода.

Памирские кыргызы покупают у долинных памирцев взрослых коней. Держать кобылиц нет смысла: во-первых, жеребенок все равно погибнет из-за холода и нехватки воздуха. Во-вторых, в период половой охоты кобылиц жеребцы перестают слушать всадника и почти сходят с ума.

Ежедневный труд летом у памирских кыргызов – выгул скота, сбор и складирование сухого кизяка, который используется как единственный вид топлива, отгон скота на границу с Пакистаном на базар, где продают животных и покупают самое необходимое: соль, рис, муку, спички. Иногда в аилы приходят скупщики скота, они расплачиваются деньгами или же в свой очередной приход доставляют заказанные товары на обговоренные суммы.

Говорить о национальной кухне памирских кыргызов тоже не приходится. Ее нет. Они не делают традиционные кыргызские блюда беш-бармак и лапшу кесме. На завтрак, обед и ужин подается вареный рис, иногда с добавками изюма, а также сливки из козьего или ячьего молока, пресный ржаной хлеб, твердый сыр курут, изредка мясо. За время двухнедельного пребывания однообразное меню настолько набило оскомину, что по возвращении домой плов вызвал приступы восторга, а молочные продукты казались самыми безвкусными на свете…

Из-за отсутствия злаковых продуктов не готовят национальные напитки типа максым и бозо, да и не знают, наверное, что это такое. Не умеют они взбивать и сливочное масло. Например, когда мы уже возвращались обратно, нашему проводнику, молодому парню, родители дали в дорогу жестяной бидончик с густыми сливками. От почти десятичасовой дорожной тряски на коне они взбились, образовав желтые комочки масла. Вечером на привале наш проводник, увидев их в бидоне, решил вычерпать ложкой и выбросить несъедобную, как ему казалось, желтую массу, но был вовремя остановлен нами. Мы с удовольствием намазали масло на хлеб и под удивленные взгляды проводника с таким же удовольствием съели. А когда предложили растопить масло, то удивлению парня не было предела: «Да кто же такую гадость будет есть?»

Так что найти в юртах памирских кыргызов традиционный челек - длинное узкое деревянное ведро для взбивания молочных продуктов - невозможно. Особо нужно отметить, что почти у половины семей в юртах есть телевизоры и спутниковые антенны. Все это работает от аккумуляторов, которые заряжаются от солнечных батарей. То есть утро у памирских кыргызов начинается не только с дойки коз и яков, но и с выставления под солнце энергетических панелей. По вечерам в состоятельных, по местным меркам, юртах смотрят кыргызское телевидение и пакистанские или афганские телеканалы. А если говорить о самых богатых кыргызах, то у них есть спутниковые телефоны. Они поддерживают связь с родственниками и соплеменниками в Турции, Китае и других странах. При нас сын одного из местных лидеров почти полчаса говорил с кем-то в Объединенных Арабских Эмиратах! Это был не входящий звонок, он сам набирал номер. А стоимость одной минуты разговора – один доллар. Так что оторванность от мира у состоятельных кыргызов и, так сказать, местной знати относительная. Основная часть населения живет той же жизнью, что и век назад.

Улугбек:

Перед началом экспедиции я думал, что смогу попить у кыргызов кумыс. Увы, мои ожидания не сбылись: у них вообще не оказалось кобылиц. Еще одно разочарование я получил при общении с отдельными памирскими соплеменниками в первом же селе, где мы остановились на ночевку. Встретил нас парень по имени Кыргызбай, сын местного «авторитета» ажы Осмона. Он сразу предупредил, что ночлег в юрте-гестхаузе платный, отдельно нужно платить за лошадей, которых он даст, и также за еду. Когда я попросил у него спутниковый телефон, чтобы позвонить домой, и даже предложил ему заплатить за звонок, Кыргызбай сказал, что на балансе нет единиц, однако если я дам ему загрузочную карту, то смогу поговорить. Карты у меня, естественно, не было… Тем не менее, через небольшой промежуток времени я был свидетелем, как Кыргызбай около часа болтал по спутниковому телефону, хотя полчаса назад уверял меня, что это невозможно. Утром я протянул ему купюру в тысячу афгани: 500 за ночлег и еду, а на оставшуюся половину попросил дать нам еды, так как наш запас продуктов был рассчитан именно до прихода к кыргызам. Кыргызбай вынес три пресные лепешки. Такого дорогого, в буквальном смысле, хлеба, я еще не ел.

Замкнутый круг

Для нас, журналистов, ставивших перед собой цель изучить условия жизни и быта памирских кыргызов, точно подсчитать их количество было довольно сложно. Аилы раскиданы по всем долинам, и для того, чтобы посетить все, потребовалось бы много времени. Местные же над этой проблемой даже и не задумываются, им это не нужно. Тысяча человек? Двести семей? Три тысячи? Пятьсот семей? Какая разница…

Но разница все же есть. Количество памирских кыргызов сокращается год от года. Прошлая зима была очень холодной, погибло много скота. Значит, на эту зиму средств на приобретение риса и муки меньше. А еще есть болезни, и нет врачей. Даже знахарей. Как сказала мать одного из местных лидеров, на протяжении трех лет ни один новорожденный не доживает до года. Также высока женская смертность при родах. Это приводит к тому, что, по заверениям самих же кыргызов, мужчин ощутимо больше, чем женщин. Нам встречались тридцатилетние неженатые кыргызы, которые, рассказывая о своих проблемах, говорили, прежде всего, о дефиците невест.

Высокой смертности среди женщин и младенцев «способствует» отсутствие не только врачей, но и такого понятия, как гигиена: в быту царит жуткая антисанитария. Например, увидеть процесс стирки одежды можно очень и очень редко. Здесь, конечно, нужно отметить, что мыло является большим дефицитом, ведь чтобы привезти его из Пакистана, нужно потратить не меньше двух недель. При этом не стоит говорить, что мыло как необходимость памирским кыргызам неведомо. Хозяйка может растопить очаг кизяком, а затем, не помыв руки, начать месить тесто… Мы не увидели ни одной улыбающейся женщины. Их жизнь сурова, им тяжелее, чем мужчинам. Они встают раньше, растапливают печи, доят скот, готовят пищу… Адский труд.

Выживанию памирских кыргызов не способствует также тот факт, что они не смешиваются ни с кем из соседей. Нет такого понятия, как интернациональный брак. А в условиях, когда соплеменников всего полторы тысячи человек максимум, рано или поздно все становятся хотя и дальними, но все же родственниками. Излишне говорить, что у детей, родившихся от таких браков, ослабленная иммунная система. Это следствие непонимания того, что «свежая кровь», хотя бы в виде одного или двух интернациональных браков на сотню семей, может спасти положение. Чистота крови – прежде всего. Но импорт невест из Кыргызстана не налажен, а состоятельные памирские кыргызы предпочитают выдавать своих дочерей замуж за соплеменников из Турции или Китая. Тамошние же девушки, в свою очередь, не хотят проводить оставшуюся жизнь в суровых условиях Памира.

Эгамберды:

Лет десять назад мне довелось побывать в одном из долинных сел афганского Бадахшана, где мы познакомились с кыргызской семьей и ее главой Абдулазизом, красивым, жизнерадостным человеком. Его мать была уйгуркой, отец кыргызом. Поэтому Абдулазиз считал себя именно кыргызом. К сожалению, он умер несколько лет назад. Но когда мы упоминали о нем в разговорах, наши собеседники с Памира, знавшие его, непременно пренебрежительно отмечали, что его мать - из другого народа. Есть еще один момент, препятствующий росту населения, - калым. Заплатить за право создать семью при таком дефиците невест может не каждый. Как рассказал один из припозднившихся женихов, чтобы жениться, родителям невесты надо отдать как минимум сотню баранов.

Остаться или уехать?

Год назад в Кыргызстане усиленно заговорили о бедственном положении соотечественников в Афганистане. Политики, как во власти, так и в оппозиции, стали выражать беспокойство о судьбе кыргызов Памира. Прозвучали предложения переселить их на историческую родину. Нынешней весной, после того, как падеж скота из-за аномальных холодов произошел не только на Афганском Памире, но и в таджикском Мургабе и кыргызском Алае, эти заявления стали звучать громче. При этом почти никто не говорил, хотят ли сами афганские кыргызы переселяться. …

Фотограф и путешественник Метью Палей считает, что большинство кыргызов не хочет никуда переезжать.

- Они называют Памир «Ширин жай» (Сладкое место), - говорит Палей, который провел у кыргызов не один день. - Это их земля, они не представляют, как могут жить в другом краю, пусть даже на исторической родине.

Справедливости ради надо сказать, что сторонников и противников переезда почти поровну. Старики говорят о могилах предков, об избранном для их народа месте, о родине, которую нельзя покидать. Их поддерживают местная знать и старейшины. Причины их нежелания менять место проживания понятны: пусть там и лучшие условия, но зато здесь, на Памире, они имеют авторитет, власть над людьми. А в Кыргызстане общинно-родовые связи наверняка ослабнут, их неродовитые и более бедные соплеменники станут самостоятельно принимать решения, так что для «больших людей» лучше быть первыми в провинции, чем вторыми в Риме, как говорил Цезарь.

В поисках киргизов Афганистана. Из настоящего — в прошлое

Бишкекские журналисты У.Бабакулов и Э.Кабулов продолжают свой рассказ о том, как отправились на афганский Памир в поисках соплеменников — этнических киргизов, живущих высоко в горах Афганистана. Беседуя с тамошними жителями, репортеры задаются вопросом: как вообще этнические киргизы попали на афганский Памир и можно ли вернуть их на историческую родину? Разрешит ли им афганское правительство забрать с собой скот. Смогут ли власти Киргизии обеспечить их всем необходимым для жизни?

Многие соотечественники задаются вопросом, как вообще кыргызы попали на афганский Памир и можно ли вернуть их на историческую родину. Здесь следует принять во внимание тот факт, что даже если памирские кыргызы захотят переехать в Кыргызстан, вряд ли афганское правительство разрешит им забрать с собой скот, а это тысячи яков, овец и коз. То есть соплеменники приедут сюда практически нищими. Но сможет ли наше правительство обеспечить их всем необходимым для жизни?

Кыргызский исход

Заселение высокогорных долин и ущелий Малого и Большого Памира кыргызами происходило в разные периоды истории. Ученые выделяют несколько этапов этого процесса; в частности, по данным исследователя Эдуарда Кубатова, заселение проходило в пять этапов.

Первый этап. По сведениям персидского источника Хафиза, кыргызские племена в XV–XVI веках стали заселять восточный Памир и хребет Сары-Кол.

Второй этап. Во второй половине XVI века эмир Бухары Абдулла Хан завоевал Бадахшан, Шугнан и Рушан и дал возможность кыргызским племенам пользоваться землями Восточного Памира.

Третий этап. Калмакские и джунгарские племена, которые по этническому происхождению близки к монгольской народности из Восточного Туркестана, под предводительством Галдан Хана с 1671 по 1759 год полностью завоевали Восточный Памир. Почти сто лет между кыргызскими и калмакскими племенами шла война, которая окончилась изгнанием калмаков в Восточный Туркестан.

Четвертый этап. После полного изгнания калмакских племен из Восточного Памира кыргызские племена стали заселять обширные территории. В XVIII–XIX веках ареал жизнедеятельности кыргызов расширился до Афганского Гиндукуша.

Пятый этап. В 1830–1840-х годах кыргызские племена стали осваивать высокогорные долины на территории Малого и Большого афганского Памира, Вахана и Гиндукуша. В тот период численность кыргызов в Афганистане составляла около 5500 человек.

Еще одним этапом переселения является исход кочевья Рахманкул-хана, одной из самых загадочных фигур прошлого столетия. В истории суверенного Кыргызстана он представлен как борец за свободу и независимость, а в советское время считался басмачом, убивавшим пограничников.

Из учебника истории Кыргызстана: «Рахманкул-хан — предводитель памирских кыргызов, родился в августе 1913 года в Мургабе, на территории нынешней Горно-Бадахшанской области Таджикистана. В 1917 году, в возрасте четырех лет, вместе с отцом, правителем мургабских кыргызов Джапаркулом (бывший тысячник кокандского хана Худояра) и его поданными бежал на Афганский Памир. В 1938 году, после смерти отца, в возрасте 25 лет, Рахманкул был провозглашен ханом…» По другим данным, Рахманкул родился в 1903(04) году и жил в Мургабе до 1943 года, дослужившись до чина начальника местной милиции и получив звание майора. Однако, так и не разделив идеалы советской власти, бай вырезал целый пограничный отряд и со своим стойбищем ушел к соплеменникам на Малый Памир.

— Здесь Рахманкул не захотел подчиняться старейшинам, — рассказал 58-летний ажы Осмон. — Мой отец был влиятельным человеком, а Рахманкул хотел быть ханом. Началась борьба за власть, после чего Рахманкул бежал в Китай. Только после смерти моего отца он смог вернуться на Малый Памир. По записям пограничных формуляров, Рахманкул со своими «абреками» часто нападал на погранзаставы «советов». Например, есть данные о его нападениях в 1944 году на заставы «Ранг-Куль» и «Кызыл-Рабат», весь личный состав которых был убит.

Из учебника истории Кыргызстана: «Рахманкул-хан добился от афганских властей налоговых льгот и отмены воинской повинности в обмен на несение кыргызами Памира пограничной службы на одном из участков афганско-советской границы. В 1964 году Рахманкул-хан стал членом Лоя Джирги — органа представительной власти Афганистана. Одновременно ему был дарован пост шахского наместника. После апрельской революции 1979 года в Афганистане он увел своих подданных в Пакистан, где провел с ними четыре года. В 1982 году организовал переселение кыргызов афганского Памира в Турцию, в район озера Ван. Рахманкул-хан знал языки фарси-дари, пушту, владел английским, а в Пакистане выучил урду. Умер в больнице города Эрзерум (Турция) 6 августа 1990 года».

Часть кыргызов — примерно 50 семей — под предводительством Абдурашид-хана отказались идти с Рахманкулом в Турцию и предпочли вернуться на прежнее место проживания, а впоследствии взяли под свой контроль все пастбища Малого Памира.

Ехать — не переехать

Ажы Буту, один из лидеров памирских кыргызов, считает себя небогатым человеком: у него всего пятьсот овец, несколько десятков яков и лошадей. Одна овца стоит около ста долларов, но он понимает, что при массовом переезде скот придется продавать жителям низин и цены, естественно, сильно упадут. Это одна из причин, по которой тот же хан Рушан просил помощи не у Бишкека, а у Кабула. Кыргызские политики, радеющие о памирских соплеменниках, не обещают в случае переезда обеспечить их землей, скотом, жильем и средствами хотя бы на два-три года. Ведь афганским кыргызам придется адаптироваться к совершенно новым социально-культурным условиям. Еще неизвестно, как отнесутся к ним местные жители, с которыми надо будет делить и без того «дефицитную» землю. Судя по всему, большинство политических и общественных деятелей просто зарабатывают на этой теме очки, стремясь показаться сердобольными гражданами, которые заботятся о родине и ее детях, волею судьбы оказавшихся вдалеке… Буту понимает: если он и его соплеменники не переберутся в более теплые края, с каждым годом им будет только тяжелее. Прошедшей зимой от холода и нехватки кормов пало много скота, грядущая обещает быть не менее суровой.

— Я помню, каким этот ручей был раньше. — Мужчина указал нам на небольшую речушку рядом со стойбищем. — Даже зимой он не замерзал… Сейчас середина лета, а по утрам берега уже заледеневшие… Большинство молодых людей тоже за переезд. Скорее всего, желание перебраться на родину появилось у них лет пять-шесть назад, когда памирские кыргызы начали покупать китайские солнечные батареи и спутниковые антенны, благодаря чему у них появилась возможность смотреть кыргызские телеканалы. А вот паспорта есть только у малой части местных жителей, мужчин. Женщины и дети не имеют никаких документов, и это главное, что мешает «обратному переселению».

— Афганскому правительству не выгоден наш отъезд, — вздыхает ажы Буту. — Мы здесь как пограничники: отпустить нас — значит «оголить» границу с Китаем и Пакистаном. Пока же кыргызы с Малого Памира рассчитывают на гуманитарную помощь — сегодня она важна для них как никогда раньше. Американцы построили здесь школу, которую правильнее было бы назвать интернатом: около двадцати мальчиков и пятнадцати девочек проводят в ней все лето. Школа представляет собой небольшое каменное здание из двух комнат со стульями-партами, две юрты-спальни и юрту-столовую. Учебниками и тетрадями ее обеспечивает UNICEF, зарплату двум преподавателям платит афганское правительство, оно же снабжает школу продуктами. Детей здесь учат письму, чтению на фарси и арифметике (большему за лето просто не выучишь). Но читать и писать среди взрослых умеют единицы...

Улугбек:

Малышам было интересно смотреть фотографии и видеосюжеты на планшетном компьютере S7 Slim Beeline. Учитель Исмаилдин из числа местных кыргызов зачарованно глядел на планшетник: парень слышал о компьютерах, но никогда не видел их «вживую», поэтому огромное удовольствие ему доставила возможность лично «перелистывать» картинки на сенсорном экране. В принципе, кыргызское правительство могло бы уже сегодня поспособствовать памирским соплеменникам в решении некоторых проблем. По словам местных кыргызов, было бы неплохо, если бы летом из Кыргызстана на Памир приезжали врачи, ветеринары, учителя, привозили с собой лекарства, учебники, тетради. Не помешала бы и продуктовая помощь. Вдобавок это дало бы нашим властям возможность лучше изучить ситуацию, провести более-менее точную перепись местного населения, выяснить, сколько человек готовы переехать на историческую родину, а сколько предпочтут остаться... 

Нам весьма надоело постоянное кислородное голодание и сопутствующие ему вялость и апатия. Мы прошли «Ваханский коридор» до самого конца: по Аличурской границе почти вышли к границе с Таджикистаном. Последним кыргызским аилом на Малом Памире является стойбище мужчины по имени Султан. Он состоит на государственной службе: Султан — глава местных егерей, которых здесь 16 человек. Ему же подчиняются четверо военнослужащих-пограничников из числа местных кыргызов.

Султан долго не мог поверить, что мы действительно приехали из Кыргызстана.

— У меня самое дальнее село, но я ждал, что когда-нибудь ко мне все-таки приедут кыргызстанцы, — уверял он, зарезав на радостях барашка. — Если бы я мог уехать на родину, был бы самым счастливым человеком. Но не верю я, что получится… Государственные дела нелегко решаются. Султан оказался образованным мужчиной. Мы выяснили, что он умет пользоваться тонометром и прекрасно разбирается в назначении лекарств, которые хранятся в его аптечке…

На следующий день мы попрощались с гостеприимным хозяином и двинулись в обратный путь. Возвращаться домой всегда легче, чем уезжать. Горы уже не казались нам такими крутыми, тропы такими узкими, а путь таким длинным, как прежде. Дорога постепенно спускалась вниз, дышалось все легче …

Продолжение следует.