«Страшный случай» — правдивый рассказ о загадочном и необъяснимом в горах Памира

Палящее солнце, наконец, пошло на убыль. Одно слово — Ташкент, да ещё в разгаре июля, шутка ли! В очередной раз ставим чайник, чай на закате — это уже не спасение от жары, как в полдень, а скорее что-то ритуальное. Здесь, на базе спасателей ташкентской РПСС, всё идёт своим чередом: два чайника, которые кипят по очереди, лениво колышущиеся на ветру ситцевые занавеси пологов, под которыми мы сидим, собаки, появляющиеся лишь к вечеру. За два дня мы настолько привыкли к такому распорядку, что чувствуем себя белобородыми аксакалами. Завтра за нами придёт машина, увозящая нас в горы, завтра — Памирский тракт. Потом — маленький аэродром в горной долине, оттуда — вертолёт в лагерь на поляне Москвина…

 

 

Путь наш только начинается. Хозяин, Алексей, дежурный инструктор на базе, расставляет на столе пиалы. Смотрим, как он неторопливо заваривает чай, разливает его, ставит в круг блюдо с карамелью.

 

- А что — вдруг спрашивает он — приходилось вам бывать на Сулоева?

 

- Приходилось.

 

Вспоминаю заброшенный альплагерь на поляне Сулоева — место старта на пик Коммунизма экспедиций прошлых лет. Мне довелось там быть в девяностом году. В то время там находилось две — три группы дощатых домиков, столовая с газовыми плитами, раскладушки на складе. И это всё в центре Памира, высота — за четыре тысячи метров, где до ближайшего жилья три дня пути через высокие перевалы, а вокруг — места, о которых раньше мы читали лишь в книгах: ледопад Трамплинный, из-за которого видна верхушка пика Коммунизма, маршрут Буревестника на стене, выводящий на Фирновое плато. И притом — ни одного человека на весь лагерь, лишь на ветру трепещут обрывки полиэтилена да громыхнёт вдали ледовый обвал где-то на Трамплинном. И опять тишина, не по себе даже как-то становится…

 

- Года два назад — продолжает Алексей — мы работали на Сулоева. Разбирали доски, укладывали их в штабеля, готовили другие материалы для отправки на Москвина, в действующий лагерь. Вертолёт должен был придти за нами завтра — забрать людей и грузы. А пока мы, четверо здоровых мужиков, сложив все свои вещи в одном из оставшихся домиков, связывали тюки и подтаскивали их к вертолётной площадке. Шутки — прибаутки, настроение было приподнятое, вечером ожидался дружеский ужин. Отчего бы нам не позволить себе лишний раз по рюмке чая! Даже наша лайка, которая прыгнула в вертолёт в последний момент, скакала рядом, видимо предвкушая бараньи кости со стола.

 

Спустился вечер, повеяло холодком. Взялись вчетвером за здоровенный щит, потащили его к уже собранным штабелям возле посадочной площадки. Тащим, материмся, — тяжело! Всё, на сегодня последний рейс, хватит! Едва мы скрылись за пригорок, видим, мчит за нами наш пёс — уши прижаты, хвост как у волка, между ног. Бежит, щерится, всё назад оглядывается. Догнал нас, не отстаёт. Ну, мы и его матюками, чтоб под ногами не путался. Дотащили, бросили щит, идём обратно, отряхиваемся. А собака сзади бежит, поскуливает. Что за дела! Волки, что ли? Вроде, раньше их не видели. Подошли к нашему домику. Пёс вообще сник, еле тащится. Ребята шутят: «Что, зараза, высоту почуял? Тренироваться надо!». Глядим — дверь в дом заперта. То есть не то, чтобы заперта, а ручки створок закручены проволокой. Причём, стальной проволокой, миллиметров пять, катанкой. Виток к витку проволока намотана, как на станке мотали. Встали мы перед дверью в ряд и стоим, не знаем, что и думать. Даже мыслей в голове никаких — одна только стальная спираль перед глазами. Наверное с минуту простояли в последних лучах заката. Первым опомнился Максим: «Мужики, сваливаем отсюда!».

 

Ребята в тот раз собрались не слабые, любой бы въехал шутнику промежду рогов за такие шутки. Инструктора, опять же. Молодых пацанов туда не берут. Только, вот, шутников не было. Вообще никого не было. Поэтому, особых дебатов не произошло: ногами выбили окно в дом, забрали свои вещи и отправились вниз, по леднику Фортамбек, в альплагерь на поляне Москвина. Шли всю ночь, только под утро добрались до базовых палаток. В лагере, конечно, сразу легли спать. А что делать, ведь на смех поднимут — испугались снежного человека! Да и пёс осмелел — никого не пропускал в лагере, что б не вцепиться в штанину. Народ возмущался: «Уберите эту зубастую сволочь, а то сейчас айсбаль принесу!». До айсбаля дело не дошло, всё кончилось миром. Собаку покормили, а мы выспались, и о тех делах больше не вспоминали. На следующий день я улетел в Душанбе, встречать клиентов для альплагеря. На том всё и кончилось.

 

В будке запищала рация — вечерняя связь.

 

- Вызывают — вздохнул Алексей и ушёл, растворившись в сумерках. Как это бывает, повисшую паузу не нарушал никто. Только из радиорубки доносились обрывки слов сквозь шипение и свист эфира.

 

- Да уж — наконец промолвил старший — что, мужики, слышали? Кусачки с собой в горы надо брать, проволоку кусать будем.

 

- Тогда уж бензопилу — лениво откликнулся кто-то из темноты.

 

- Разговоры у вас идиотские. Спать пора. А то он ещё не то вам расскажет, только слушайте — зевнул третий.

 

Ребята заворочались, устраиваясь на лежанке. Сквозь полог просвечивали яркие южные звёзды, где-то крикнула ночная птица. На самом деле, пора спать, ведь завтра нам снова туда, куда потом возвращаемся мы лишь в своих воспоминаниях.

 

 

Эта стория, была записана известным уфимским туристом-горником, мастером спорта РФ, старшим инструктором по туризму, Лукьяновым Олегом Геннадьевичем 1998 год

 Фото поляны Сулоева любизно предоставлено Дмитрием Жуковым

 Рубрики : Жизнь