ЗАГАДКИ "ЗАПАДНИ НАРОДОВ"

Много лет назад мне в руки попала книга легендарного венгерского востоковеда Арминия Вамбери, проникшего в Среднюю Азию в 1861 -1862 годах под видом мусульманского дервиша - "Путешествие по Средней Азии".

 

Это фантастическое путешествие инкогнито, когда страны и народы таинственного региона, известного в основном по путевым дневникам Марко Поло и Рубрука, прошедших здесь шесть сот лет назад, вызвали тогда в Европе сенсацию. Фантастичная по своей смелости авантюра закончилась тогда для Вамбери удачно и казалось, что уже никто и никогда его повторить не способен. Каково же было мое удивление. Когда я открыл книгу Бориса Лапина, изданную "Советским писателем" в 1985 году, и прочел "Повесть о стране Памир (от верховьев Пянджа к верховьям Инда)", помеченную 1929 годом, где автор описывает свое путешествие в одиночку по пылающему гражданской войной Таджикистану вплоть до Британской Индии! В этом году исполнилось 110 лет (1905г.) со дня рождения этого интересного человека, одного из первых русскоязычных писателей Таджикистана.

 

Товарищ Бури, сын Мустафа-Куля…

Когда началась революция, Лапину было двенадцать лет. Отец его был врачом и, отправившись на фронт гражданской войны, взял сына с собой (мать уехала за границу). Семнадцатилетним подростком Лапин выпустил сборник стихов, задорных и сумасбродных, в них были и возраст автора, и противоречия эпохи. Он увлекался старыми мелкими романтиками и китайской революцией, космосом и словообразованиями, ходил на бурные литературные диспуты, мечтал об Индии. Вскоре он перешел на прозу, но стихи продолжали притягивать его к себе. В различные книги он включал свои стихотворения, выдавая их за переводы старых таджикских поэтов, чукотских заклинаний, японских танок, американских песенок.

Весной 1927 года двадцати двух летний Борис приезжает в Душанбе, где его принимают в качестве "регистратора демографической переписи ЦСУ, знающего туземный язык". По его словам "эта работа заставляла меня близко сталкиваться с населением высокогорных стран Памира - этой "западни народов", во многих отношениях представляющей этнографическую загадку".

 

Сохранилась копия удостоверения, выданная 20 мая 1927 года председателем Совета Язгулома Борису Лапину: "Предъявитель сего удостоверения действительно является товарищем Бури, сыном Мустафа-Куля, туземцем Аджаристанского вилайета, который явился в 1927 году 11-го мая по приказу Советского государства для производства всеобщей переписи и в течение девяти дней нанес на бумагу все население Язгуломской общины, а теперь возвращается своим путем, для чего товарищу Бури, сыну Мустафа-Куля, и выдано настоящее удостоверение".

 

Вот он среди таджикских гор - то верхом, то на арбе. Случайно сохранилось письмо в котором он себя описывает: "На мне кожаная шапка, ватный цветной халат, высокие дарвазские чулки с бахромой на ляжках, мягкие сапоги и поверх остроносые афганские туфли". Свое незабываемое путешествие по Таджикистану Борис Лапин назвал емко и просто - "Повесть о стране Памир".

 

Для современного жителя Таджикистана, тем более историка, - это не просто художественное произведение, но прежде всего - документальное свидетельство той переломной эпохи о взаимоотношениях русского и таджикского народов. Горная или Восточная Бухара только три года назад стала автономной областью, а затем автономной республикой в составе Узбекистана. На её территории бушует гражданская война: басмаческие банды Ибрагим - бека и других курбаши хозяйничают в Вахшской долине, приграничной зоне по Пянджу и Амударье, в горных теснинах Дарваза. Всю эту сложную, подчас - опасную обстановку Лапин описывает ёмко, без прикрас: "Путешествие на Памир начинается от Гарма, маленького городка в проезжем переулке гор. Одна другую заслоняют горные вершины".

 

Уже через несколько дней, в долине Ванча, в административном центре долины - кишлаке Калаи-Рохарв, ему открывают ворота старой крепости, где до недавнего времени стоял красноармейский гарнизон: "Крепость была пуста, но носила явные признаки недавнего присутствия людей. На пристройках висели плакаты с надписями на русском языке: "Цейх хауз", "Ленуголок", "Политкомиссар". Везде валялись пустые патронные гильзы и продырявленные мелкие котелки. В углу двора, возле деревянной коновязи, белело объявление: "Товарищи! Выступление на Гарм назначено на 17 мая 1925 года. Наш исторический долг перед беднотой и крестьянством долины Ванча выполнен. Контрреволюционное движение ликвидировано полностью, и озверелые орды басмачей…"

 

- Это было два года назад. Они ушли. Каждый подал мне руку, - сказал сторож Рауф, покачивая седой бороденкой, а командир говорил: "Смотри, Рауф, береги крепость, мы еще вернемся. Здесь книги и много вещей. Не позволяй никому ничего брать". И я провожал их до самой реки Пяндж и подарил им на память железо из наших рудников. А вот их книги, смотри, товарищ. Он открыл маленькую, низкую дверь. Я увидел обитые красным ситцем стены ленуголка и небольшую этажерку с книгами. Это были, по большей части, книги по политэкономии и военному делу".

 

Просвещенная "западня народов"

Рассказ Бориса Лапина о Таджикистане девяносто лет назад полон юмора и огромной симпатии к таджикам. Именно бытовые зарисовки об общении с дехканами, торговцами, эмиссарами Ага-хана, детьми, народными поэтами и случайными попутчиками на крутых тропах Дарваза и Шугнана, составляют основную часть его интереснейшего повествования. Перед читателем предстает давно ушедший мир патриархальной жизни таджикских горцев, их своеобразный жизненный уклад, оригинальное мировоззрение, воспитанное исмаилизмом и доисламскими верованиями. Читатель с удивлением узнает, насколько свободно и раскрепощено живет здесь, в глубинах мусульманского Востока, женщина, насколько поэтична народная поэзия, не прерывавшая живой связи с традициями Рудаки, Ибн Сино и Хафиза!

 

Спустя девяносто лет бесценным историческим свидетельством звучит описание Лапиным административного центра Памира - Хорога: "В прибрежной зелени - серые и бурые - толпились грубые, сложенные из необтесанного камня домики небольшого поселка. Посреди поселка было разбито что-то вроде улицы, с несколькими оштукатуренными одноэтажными домами европейского типа… За углом последнего европейского дома находилась небольшая квадратная площадь, где на огромном постаменте с эстрадой стоял бюст Ленина…

 

Этот поселок был город Хорог, центр Автономной Горно-Бадахшанской области, в просторечии АГБО" - Сейчас в "просторечии", как выразился Б. Лапин, эта часть Республики Таджикистан называется почти так же - ГБАО. - "Это город, в котором нет и тысячи жителей. Базар его пуст и жалок. Бывают дни, когда единственный торговец съестным не выходит на базар и все служащие руководящих учреждений Памира ходят до заката солнца из дома в дом и не могут купить еды на обед. Тем не менее, это все-таки город и, пожалуй, с некоторым будущим.

 

По вечерам в Хороге горит электричество. В красноармейском театре устраивают спектакль или показывают киноленту, и тогда в клуб приходят таджики из кишлака. В четыре часа дня на "главной улице" Хорога бывает даже довольно оживленно. Проходят члены исполкома - шугнанцы в черных пиджаках, галстуках и белых тюбетейках. Затем стучит барабан, и с пением "кирпичиков" на персидском языке на слова Лахути, выходят пионеротряды, состоящие из таджикских девочек и мальчиков, учащихся в хорогской школе. Это дети исмаилитов - отцы их поклоняются Ага-хану и отсылают ему зякет. Советское влияние проникает сюда через Восточный Памир из Ферганы. Человеку, проехавшему мрачный Каратегин и дикий Дарваз, все кажется необычным в Хороге".

 

В этом наблюдении Бориса Лапина очень верно подмечены особенности исторического развития Таджикистана: Памир и Горный Бадахшан оказались фактически в составе России в 1895 году, задолго до того, как Россия, европейская культура, а затем и Советская власть пришли на большую часть этой среднеазиатской страны. И именно Хорог, где разместился штаб российского погранотряда, стал центром распространения европейской культуры. Сюда, в помещение офицерского собрания, с огромным трудом, на арбе запряженной парой коней, в 1901 г. доставили из Ферганы пианино - наверняка такого инструмента не было еще и в столице республики - Душанбе! Электрическое освещение на улицах "столицы" Памира - тоже было заслугой русских пограничников, построивших здесь первую электростанцию в начале XX века.

 

Поездка регистратора ЦСУ завершилась в июне того же, 1927 года и произвела настоящий фурор как среди властей, так и в научной среде: его этнографическая характеристика жителей Дарваза, Ванча и Язгулома была новым словом в отечественной науке. Впереди у Бориса Лапина были новые путешествия и приключения.

 

Южная рокировка "Барбароссы"

С началом Великой Отечественной войны Борис Лапин становится военным корреспондентом "Красной Звезды" и почти все время находится на фронте. В августе 1941г. высшее руководство Германии приняло решение о переносе направления главного удара Вермахта с московского направления на юг и проведения крупномасштабной операции на окружение советских войск в районе Киева. Именно сюда редакция "Красной звезды" направляет своих лучших корреспондентов - Захара Хацревина и Бориса Лапина, призванных еще в первые дни войны и уже побывавших на фронте. В 1939 году он вместе с Хацревиным работал военным корреспондентом "Красной звезды" на Халхин-Голе в Монголии.

 

Илья Эренбург вспоминает: "Шестнадцатого сентября в редакции я прочитал очерк Б. Лапина и З. Хацревина, переданный из Киева по телефону. Они писали, что немцы подошли вплотную к городу, но киевляне не унывают: "Как всегда многолюден и шумен Крещатик. По утрам его поливают из шлангов, моют, скребут… Начались занятия в школах… Во всех переулках баррикады… Очередь у кассы цирка…" Четыре дня спустя по Крещатику шагали немцы.

 

Киевская оборонительная операция закончилась одним из самых тяжелых поражений Красной армии: запрет Сталина оставлять Киев привел к окружению в гигантском "котле" 665 тысяч советских солдат и офицеров. Во время попытки прорыва на восток, погиб командующий Юго-Западным фронтом генерал М. П. Кирпанос и еще около 500 офицеров штаба фронта. В этом отступлении погибли и Лапин с Хацревиным. Ирина, его жена, долго надеялась на чудо. Во время войны неизбежно рождаются мифы: приходили люди, которые якобы видели Лапина то на одном, то на другом фронте…

 

Жизненный путь Бориса Лапина закончился в тридцать шесть лет - в пору творческого расцвета таланта. Он умер как поэт - со стихами, которые он писал до последних дней своей жизни. Литературный путь и судьба Бориса Матвеевича Лапина - это оправдание вечной романтики, поэзии, писательской честности и писательской чести.